Книга дракона - Ричард Кнаак Страница 28

На юного искателя! — сообразил ученый. Он видел происходящеес точки зрения пернатого создания. Оно… (кстати, есть ли у этой расы разделениепо половому признаку?) пыталось что-то объяснить.

Ученый ощутил мысленное прикосновение, полное благодарности,и едва удержался от удивленного возгласа. Общение посредством мысленных образовбыло известно и на его родине — но не такое эффективное. Кто мог подумать, чтосуществует раса, для которой такое общение — обычное дело!

События разворачивались последовательно, как в пьесе.Наиболее важным был финал, где он, Уэллен Бедлам, запретил убивать птенца, азатем исцелил его смертельную рану.

Исцелил? Он попробовал мысленно отрицать это, объяснить, чтоникак не мог совершить ничего подобного. Магия — не его дело! Он нарисовалсамого себя, пытающегося колдовать и терпящего неудачу, надеясь, чтоптицечеловек поймет его. И тот понял, но ответил целой серией изображений: он,Уэллен, творящий заклинание за заклинанием, с каждым разом все успешнее.Искатель утверждал, что ученый наделен колдовскими способностями. Если веритьему, Уэллен уже доказал это.

Возражать было бессмысленно. Более того: мысль о том, что онеще может стать — хотя бы не слишком сильным — волшебником, дразнила и привлекала.Сколько он смог бы сделать при помощи магии!..

Быстрым прикосновением юный птицечеловек снова привлек еговнимание. Уэллен распахнул сознание. На этот раз он увидел птенца,возвращающегося в свою стаю. Его встретили с радостью, так как в этом гнездовье,устроенном в прекрасном старинном замке, занятом искателями после того, какнеизвестные строители забросили его, было не так уж много птенцов: последревней катастрофы рождаемость у птицелюдей сильно понизилась. Случилось этодавным-давно, но род искателей все никак не мог оправиться. Что именнопроизошло, Уэллену не объяснили. Он лишь чувствовал страх подростка, стоявшегорядом, и понимал, что такой же страх испытывают и взрослые птицелюди.

Словом, искатели отметили его поступок, и даже больше. Послеистребления каравана они попытались помочь человеку, который доказал гордомународу, что стоит их внимания. Уэллен подозревал, что искатели взирали напрочие расы свысока, однако его поступок поднял его в их глазах почти до ихсобственного уровня. Впрочем, это его не оскорбило: люди были способны нахудшее.

Но Сумрак, к немалому ужасу птицелюдей, наткнулся на негопервым. Птицелюди издавна враждовали с чародеем, и то, что они решились спастиУэллена, значило немало. Сумрака искатели боялись и уважали; он был для нихедва ли не демоном. Единственным его слабым местом было безумие — по крайнеймере, иных птицелюди не знали. Только поэтому они решили рискнуть. Улучивподходящий момент, они извлекли из беспокойного сознания чародея призраковпрошлого. И все же, вызволяя Бедлама из пещеры, они едва не потерпели неудачу.В какой-то момент искатели почти потеряли его в Пустоте.

Ученый задрожал, радуясь, что ничего не знал. До этого оннедоумевал, отчего птицелюди не воспользовались своим преимуществом и не напалина противника, но теперь понял, что им едва хватило сил на его освобождение.Отвлечь врага на время вовсе не то, что причинить ему существенный вред.Птицелюди давно выяснили, что на чародея нападать вредно: когда его небеспокоили, он их тоже почти не трогал. Если же его растревожить… От чередыобразов, возникших в сознании, Уэллен остолбенел. Ему не доводилось дажеслышать о столь могущественных чародеях. А этого, если верить тому, чтопоказывали птицелюди, боялся сам Король-Дракон.

И вся эта сила — в руках сумасшедшего!

Что же предпримет Сумрак, обнаружив пропажу «гостя»? Юныйискатель уверял Уэллена, что они способны защитить его, но ученого одолевалисомнения.

Наконец связь прервалась. Новые товарищи вызвали уважениеУэллена и возродили в нем надежду. Он до сих пор не имел представления, где онисобираются прятать его, но был готов следовать их планам. А что ему ещеоставалось? Пусть даже они лгут — он все равно совершенно беззащитен. Однако,если он однажды проявил способности к чародейству, почему бы не попробоватьеще?

Будь у него время…

— Что случилось?

Хотя связь и была разорвана, Уэллен не сомневался, что егопонимают.

Подросток указал на небо. Уэллен поднял взгляд, но увиделлишь голубой простор да облака. Он снова взглянул на птенца.

— Я не…

Двое искателей, державших его за . лечи, взмыли в воздух,унося ученого с собою.

Через несколько мгновений Уэллену удалось вернуть себепрежнее самообладание. В когтях птицелюдей он был в безопасности, этоподтверждало не только исчезновение тревожившего его чувства, но и здравыйсмысл. Если бы они хотели проявить враждебность, они бы это уже сделали. Что добеспомощности, то это состояние с момента прибытия в Драконье царство, похоже,стало его образом жизни. По совести говоря, он даже не был уверен, что Сумракнамеревался причинить ему вред, но с такой непредсказуемой силой, как мрачныйчародей, лучше уж не экспериментировать.

Влекомый двумя охранниками, он поднялся над деревьями,оставив внизу сомнения и страхи. Полет для ученого был внове, и он наслаждалсянеобычными впечатлениями. То, что он видел сверху, конечно, и сравнить нельзябыло с горными видами, но совершать экскурсию таким образом Уэллену явнонравилось больше, чем дрожать на вершине холодной, неприветливой горы.

К ним присоединились и другие искатели, но подростка ученыйне видел. Вероятно, им не желали рисковать. Или — «ею»? Хотя связь с птенцомдлилась недолго, Уэллену отчего-то казалось, что птенец — женского пола. С видуже трудно было сказать — даже взрослые особи выглядели более-менее одинаково.Уэллен присмотрелся к стайке, кружащей поблизости. Вокруг, вероятнее всего,были одни самцы — это следовало хотя бы из того немногого, что он узнал обистории птичьего народа. Если рождаемость так низка, раса не станет подвергатьсамок даже малейшему риску. Относительно собственных достоинств Уэллен незаблуждался: скорее всего, ему просто повезло, что юный искатель оказалсясамкой. Это наилучшим образом объясняло, почему птицелюди все-таки решилиспасти его.

Полет, перемежавшийся остановками, во время которых пары,несшие бескрылого человека, менялись, длился два или три часа.