Мефодий Буслаев. Лестница в Эдем - Дмитрий Емец Страница 28

И тут Леонид Бурлаков совершил главную своюстратегическую ошибку. Он вскипел и вскочил, оказавшись головы на полторы вышекраснолицего. Видимо, преимущество в росте затуманило ему мозги и он забыл, чтов бытовой драке побеждает обычно не самый сильный, а тот, у кого в большейстепени отвинтились тормоза.

– Послушайте, уважаемый! Я не позволю,чтобы какой-то гном… – величественно начал он.

Лучше бы он родился глухонемым. Никакая другаячасть тела не вредит человеку больше его собственного языка. Если поначалу лицоу приятеля Эди было просто красным, то теперь сделалось отечным. Казалось, ткниего щеку пальцем, она брызнет помидорным соком.

– А ну пошли выйдем! – глухо, ужебез всякого актерства сказал он.

– Никуда я с тобой не пойду!

– Пойдешь! Еще как! – мрачнопообещал краснолицый и, ухватив Бурлакова за пиджак, поволок его к выходу,точно упорный буксир неуклюжую баржу.

– Мужчина, держите себя в руках!Официант, вызовите милицию! – пискнул Бурлаков.

– Я те покажу милицию! Сейчас ты у меняполучишь и милицию, и полицию! – ласково, как ребенку, пообещал бывшийборец, однако обманул и милиции не показал.

Похожая на тушканчика официантка проводила ихзаинтересованным взглядом. Зозо метнулась следом, но, опомнившись, осталась наместе. В этом самцовском дуэте она явно была лишняя.

В окно ресторана мать Мефа видела, каккраснолицый, наседая на Бурлакова, толкает его в грудь и что-то кричит. Полный,крупный, похожий на гуся Леонид шаг за шагом отступает, примирительно выставивладони и оставляя поле боя маленькому задиристому «гному».

На этом этапе обзор Зозо загородили белыеспины любопытствующих официантов. Повторяя «пустите! да пустите же!», она струдом протолкалась к стеклу и увидела, что перепуганный Бурлаков чудом заперсяв машине и сдает назад, а краснолицый бежит следом, колотит кулаком по лобовомустеклу и что-то выкрикивает.

– Надо же! Дворники оторвал! Додумалсяже! Не нужно было твоему кексу его обзывать! Получил бы пару щелчков – ивсё! – услышала Зозо восхищенный голос брата.

Зозо в гневе обернулась, готовая наброситьсяна него, но Эдя благоразумно отбежал и перепорхнул на освободившийся стулЛеонида.

– Надо же, еще тепленький!.. Старался,нагревал! – сказал он созерцательно.

– Ты мне все перечеркнул! Сказано было:культурную мягкую сцену, а не скандал! Специально нашел психа, да еще и подпоилего! – крикнула Зозо, подбегая и нависая над братом.

– Ты сядь… А то мне как-тонеуютно! – попросил Эдя.

– Не сяду! – упрямо сказала сестраи… села.

– А теперь можешь продолжатьругаться! – разрешил Эдя.

– Психа нашел и подпоил!

– А вот и нет!

– А вот и дат! А вот и дат! –крикнула Зозо.

– Ничуть! Просто мой приятель переживал,что не справится с ролью, вот и хлебнул для храбрости. Твой «зубодробилкин»назвал его гномом, ну и покатилось…

Какое-то время оба молчали. Эдя игралсахарницей, постукивая ногтем по блестящей крышке, а Зозо мысленно разглядывалаосколки своего счастья, удивляясь тому, что не так уж и сожалеет.

Эдя вгляделся в сестру и положил руку ей назапястье.

– Ну-ка переведи на меня своителескопы! – велел он.

Зозо сердито вырвала у него руку.

– Не трогай!

– А ты посмотри на меня!

– Не посмотрю! Хаврон! Хаврон!Хаврон! – всхлипнула она, используя удачную фамилию брата в качествесамого близкого ее синонима.

– Хрю-хрю, – покорно согласился Эдя.

Удивленная Зозо вскинула на брата сердитыеглаза, увидела круглую радостную физиономию и внезапно для себя хихикнула.Несерьезно так, по-школьному.

– Тьфу! Смотреть противно, какой тысчастливый! Все мне изгадил, а доволен!

– Какое у него глупое лицо было, а! Тывидела? – воскликнул Эдя в восторге. – И вообще я, конечно, свинья,но свиньи животные умные. Они завсегда настоящую морковку от ненастоящейотличат. А этот твой зубодробилкин фальшивый. Гниль в нем. Не нужен он тебесовсем!

Зозо вздохнула.

– Бедный Леля! Он теперь, наверное,невесть что обо мне думает, – сказала она.

Однако в этом Зозо ошибалась. Бурлаковсовершенно о ней не думал: ни плохо, ни хорошо, вообще никак. Когда первый гневулетучился, он даже порадовался, что нелепый случай помог ему так быстро иотносительно безболезненно (несколько тумаков и оторванные дворники в счет нешли) развязаться с этой абсолютно не нужной ему дамочкой.

Особых пробок на дорогах не было. Казалось,все способствует Леониду для самого скорейшего исполнения его замысла.

Вскоре машина его остановилась возле сада«Эрмитаж». Бурлаков вышел и стал прохаживаться вдоль ограды. Он прошелся раз,другой, третий, нетерпеливо поглядывая по сторонам, но все равно пропустилмгновение, когда мягкий гнутый человечек возник перед ним.

На сей раз Тухломон был в лыжной шапочке,однако самих лыж в руках не держал, а имел только пластиковую офисную папочку сбумагами. Вид у гибкого человечка был занятой и одновременно будто отрешенный.Так ждут посторонних, мимолетных и малоинтересных людей.

– Ну? – спросил он.

Бурлаков, мерзнущий без плаща, поневолеоставленного в ресторане, торопливо извлек салфетку.

– Это все мне? – приятноулыбнувшись, спросил гибкий челочек.

Леонид молчал. Тухломон развернул салфетку,посмотрел и нежно констатировал:

– Да, мне! Ишь ты! Гадость какаямаленькая!

Цепко взяв зуб двумя пальцами, комиссионер,глумясь, вставил его в мгновенно опустевшую пластилиновую десну, а ненужнуюсалфетку скомкал и кокетливо бросил в лоб Бурлакову.

– Мне чужих бумажиков не надо! Покусики!Ну я побрел помалюсику!

Не отделяя слова и дела, Тухломон повернулся ибыстро пошел. Бурлаков на секунду застыл в крайнем изумлении, а затем кинулсяза ним, хватая за ускользающее острое плечо. Во рту у доктора таинственнозапахло зубными пломбами.

– Стой! Куда? Ты же обещал!

Тухломоша неохотно притормозил и повернулся.

– Ну чего тебе, противный? Надоелсовсем! – томно сказал он, передразнивая суккубов.