Серый ферзь. Летающие острова - Александр Бушков Страница 28

От череды непризнанных открытий –

Ознобом по спине.

Что ж над бокалом вы молчите?

Позвольте мне –

За все, что нам когда-то снилось,

Да не, сбылось.

За все, что, как бы мы ни бились,

Не удалось.

За то, что снегопадом шалым –

Печаль в лицо…

– Между прочим, эти строки посвящены мне. Барон, выкогда-нибудь видели снегопад?

– Приходилось.

– Это красиво?

– Иногда – очень, – сказал Сварог и подумал: «Аеще я могу рассказать тебе, красавица, как это иногда бывает страшно. Как впути застает ночь и метель, и нет продыху от белой липкой массы, забившей всемироздание, как вместе с холодом в тело заползает страх, что ничего другоготебе уже увидеть не придется…»

– Леверлин не раз бывал на Сильване, видел снег, а явот никак не выберу времени… – вздохнула графиня.

– Вы не знаете, он в Равене сейчас? –поинтересовался Сварог.

– На прошлой неделе его видели в Ремиденуме, –сказала графиня. – Он недавно вернулся откуда-то с орденом ПолярнойЗвезды, можете себе представить? Наместник прислал ему патент. Но Леверлинничего не рассказывает, такой таинственный… Вы, случайно, не знаете, за что егомогла наградить императрица? Ходят туманные слухи о каком-то загадочном побоищев Харлане, но милорд Гаудин притворяется, будто ничего не знает… Где вы сЛеверлином познакомились?

– В Готаре, когда я там, выражаясь высоким стилем,водворял справедливость, – осторожно сказал Сварог. (Нужно же блюстимужскую дружбу и солидарность, ей не следует знать, что бывают случаи, когда иЛеверлина удается пленить – правда, не в переносном, а в самом прямом смысле…)– Графиня, у вас, часом, не сожалеют о прежнем бароне? Насколько я знаю, онтоже бывал при дворе…

– Да что вы! Жуткая была свинья. Он, приехав в Равену,только тем и занимался, что плодил новоиспеченных дворян за приличные денежки,и добро бы якшался с приличными людьми… Многие даже хотели вызвать его надуэль, но ему удавалось как-то изворачиваться… Вам только спасибо скажут.Представляете, этот негодяй пытался приволокнуть за мной, делал гнусныепредложения.

– А вы?

– Что я… Окоротила его, поставила на место, на егосвинячье место. Было это так… Что это с вами?

– Ничего, – сказал Сварог. – Красиваявывеска, верно?

Они как раз проезжали мимо стоящего особняком двухэтажногодома из желтого песчаника. Над дверью укреплены бронзовые изображения кружки икровати – старинный символ гостиницы с трактиром, а серебряная каемкасвидетельствует, что заведение предназначено для благородной публики и владелецего принадлежит к Серебряной гильдии. А рядом красовалась вывеска, большепоходившая на подлинное произведение искусства. Золотые буквы «ЖЕНА БОЦМАНА»,стилизованные под старинный алфавит Аугел, повисли над сине-зелеными волнами сбелыми гривками пены. Вдали, на заднем плане, плывут корабли под разноцветнымигроздьями тугих парусов, а справа изображена юная красавица с распущеннымиволосами, в морском кафтане с широкими обшлагами и лихо сбитой на затылоклангиле. Картина подернута нежной дымкой, той самой, которую загадочным образомумели вызывать на свои полотна старые итальянские мастера – которым ещепредстоит родиться через тысячелетия.

У входа гордо стоял увалень в новехонькой ливрее,прислуживавший некогда в корчме тетки Чари в Руте. Даже не будь его, Сварог всеравно сообразил бы, что заведение принадлежит старой знакомой: юная морячка навывеске выглядела именно так, как, должно быть, выглядела лет двадцать назадвдова пиратского боцмана. Значит, бой-баба все же перебралась в Ронеро, как исобиралась.

– Вот об этом я с вами и хотела поговорить, –сказала графиня. – Каюсь, нарочно велела кучеру ехать этой улицей…Художник, нарисовавший эту картину, – талантливый юноша. Вот только, к егонесчастью, родился в семье члена Бронзовой гильдии. Что, как вы понимаете, еслии не закрывает ему дорогу в Сословие Свободных Искусств, то, по крайней мере,делает ее невероятно долгой… Художники, как и многие другие, неохотно допускаютчужаков туда, где пахнет славой и деньгами…

– Прекрасно вас понимаю, – сказал Сварог.

– Прекрасно. Вас не затруднило бы возвести его вдворянство? После того, как ваш предшественник одарил гербами целое скопищеслучайной швали, столь благородный жест бесспорно создаст вам репутациюпокровителя искусств, подлинно светского человека…

– Ради вас, графиня, я готов и на большее.

– Невероятно талантливый мальчик. У меня дома стоит моястатуя его работы, я вам потом покажу.

– Я подозреваю, этот юноша еще и красив? –ухмыльнулся Сварог.

– Ох… – вздохнула графиня. – Такой милый,очаровательный, робкий мальчик… И гордый, никогда не брал моих подарков. Итак,на вас можно рассчитывать?

– Конечно, – сказал Сварог.

– Купи газету, – велела графиня сидевшему накозлах лакею.

Тот свистнул мальчишке-разносчику, швырнул ему монетку иподхватил протянутый лист.

– Мне – то же самое, – сказал Сварог.

Газеты здесь существовали лет сто. Правда, они несколькоотличались от тех, к которым Сварог привык, но, как он был уверен, в лучшуюсторону.

Масса конкретной, точной информации, детальное и дельноеизложение событий – и полное отсутствие интеллигентских соплей, какие в прежнеммире Сварога бывали размазаны на целую полосу. Никто не расплывался мыслью подреву, не разоблачал покойных королей, не учил читателя жить и не навязывалсвоих точек зрения как единственно правильных. Придворная хроника, правда, быласкучновата, как и непременные колонки «Сегодня в наш город прибыли» и «Сегоднянаш город покинули», что с лихвой искупалось невероятным количествомголоволомок и шарад, порой весьма недурственных и заковыристых. Были там ирезультаты скачек, всех мыслимых боев – гусиных, петушиных, собачьих, итогинеисчислимых лотерей и спортивных состязаний.

Положительно, Равена ничем не уступала ни Монако, ниЛас-Вегасу (где равенские жители наверняка освоились бы моментально).

По дороге то и дело попадались целые гирлянды вывесокбукмекерских контор с непременным добавлением, проставленным внизу крупнымибуквами: «ЗДЕСЬ ВЕДУТ ДЕЛА ЧЕСТНО». Для неграмотных вывески были продублированыкрасными квадратами с черными контурами лошадей, гусей, игральных костей икошельков. Понятное дело, патенты на право открыть игорный дом или букмекерскуюконтору стоили огромных денег и направляли в королевскую казну нескончаемыйручей золота. К вящему огорчению почтенных олдерменов из ратуши – они в своевремя проглядели этот источник дохода, и ронерские короли, люди неглупые,объявили игорный промысел «коронной привилегией» прежде, чем магистратыгербовых городов успели опомниться и отхватить свой кусок.