Первый среди крайних - Андрей Орлов Страница 28

Для внедрения в компанию Верест пустил по кругу недопитую баклажку. Приложились охотно, даже отправитель культа с предельно закоксовавшейся физиономией, из чего был сделан вывод, что местные теологи не шибко увлекаются бессмысленными запретами.

– Перемена климата? – как бы в никуда поинтересовался Верест.

– Орхант, – объяснил широкоплечий бородач, возвращая пустую баклажку.

– Двести криллов проклятой земли, – с пафосом сочным баритоном добавил батюшка. – Если Эрмас соизволит, к вечеру прибудем в Монг.

– А может и не соизволить? – наступая на ногу громко пыхтящему, замерзающему и похмельному Пруху, засомневался Верест. – Объясните, мужики, а то мы в этих краях новички.

– Не хотелось бы сгинуть в юном возрасте, – простучал зубами Прух.

Объясняться не спешили. Сжимая оружие, пассажиры с опаской озирали берега. Разойтись по каютам им, в принципе, никто не мешал, очевидно, намеренно собрались на палубе – нервы помотать.

Неровности по берегам заметно подросли. Горы сдвинулись, превратив акваторию Дамана в падь глубокого ущелья. Берегов практически не осталось – костоломные громады почти отвесно опускались в воду, обнажая то извилистые гроты, то пещеры, то лишаистые трещины, прорезающие скалы от воды до самых макушек. Иногда сквозь бреши в утесах проступали вершины окрестных гор, припудренные серым, как будто вулканическим пеплом. Флора практически отсутствовала – кроме лишайников и редких кустиков, робко жмущихся к утесам.

– Проклятая земля, – повторил слова батюшки бородач. – По легенде тысячу лет назад ее заколдовали черные маги, пришедшие с севера. Племена, обитавшие в нынешних Торнаго, Вергилии, Фуриаме не пустили магов в свои земли. Как гласят мифы, по всей ленте Змеиного хребта шло сражение колдунов – северных и южных. Никому в итоге не досталось. Северные ушли, наложив проклятие, а южные не смогли его снять и тоже отступили. Так и лежат эти земли сами по себе…

– Тут мерзости полно, – сообщил отрок. – Я сам не видел, но дядя Сван рассказывал, он частенько ходил в эти земли.

– А в чем мерзость проявляется? – упорствовал Верест.

– А ты почаще сюда езди, узнаешь, – буркнул бородач. – Нет, люди здесь живут – пытаются, но не всегда им это удается. Только по океану, да в крепостях при полном вооружении…

– Могут птицы-людоеды налететь, – пророкотал батюшка. – Иссиня-черные, оперение с золотой каймой, головы человеческие, только с клювами… Иногда совсем огромные – их драконами кличут. От таких сразу отступать нужно: их пулей не пробьешь, а митральезу настропалить не успеешь.

– Племена здесь обитают страшные, – вступил еще один из пассажиров. – Выше нас – людей, шерстью обросшие, разговаривать не умеют, бросаются с палками, забивают насмерть, съедают, и весь разговор… Болота чуть севернее хребта – уж больно неприветливые. Говорят, топь разверзается на твердых тропах – как живая, ждет, пока ты к ней приблизишься.

– Обвалы в горах – рядовое дело, – рокотал батюшка. – Лес-пересмешник. Ты ему – «ау», он тебе – «ау». Сам не ведаешь, куда идешь. Затянет в овражек, оглянуться не успеешь, а тебя уже кустиками накроет, точно саваном – и помолиться некому… А то и вовсе – ядом дерево плюнет, на глаза попадет – слепым станешь. А слепой в тех краях – тот же мертвый.

– Ведьмы-вахлачки хороводы кружат, – мечтательно тянул тинэйджер. – Дядя Сван сказывал – красивые, мочи нет. Выловят тебя такие штучки, и давай охмурять. Кружатся над тобой, заголяются. А куда деваться – мужики не железные. Оглянуться не успеют, а над ними уже старая карга с волчьей пастью… Пару лет назад целый отряд из Очаги охмурили. Один только и выжил – силен был, не поддался на чары, а врезал девахе прикладом – и в лес.

– Ладно, парень, ты шибко-то не трясись, – ухмыльнулся второй бородач. – Плывешь в Монг – значит, надо тебе. В колонии безопасно – главное, за посты ни ногой. А на реке и вовсе – сколько лет пароходы туда-сюда, и ничего. Пару раз пропадали, но это давно было, в ту пору еще ни пушек, ни картечниц не придумали…

С новой силой мандраж разыгрался через два часа, когда они лежали в каюте на грубых нарах, порешив, что лучше забыться в духоте, чем бояться на свежем воздухе. Ухнула пушка, заголосили митральезы, осыпая палубу стреляными гильзами. Верест натянул сапоги, вопросительно глянул на Пруха.

– Не пойду, – буркнул коротышка, натягивая пыльное покрывало. – Я что, с бархана рухнул? Сам и иди, коли свербит – только башку там не потеряй, мне одному скучно будет.

Пострелять не удалось. Группу странных существ, попытавшихся подобраться к «Империи», рассеяли ураганным огнем. На каменистом козырьке, угрожающе висящем над рекой (неплохой плацдарм для прыжков на палубу) осталась груда косматых тел. Какие-то люди-медведи. Кряжистые, плоскостопые, с широкими волосатыми физиономиями. Выжившие косолапо пятились, прячась в расщелинах, злобно шипели, отмахиваясь палками от пуль. По команде огонь прекратили – отброшенные к скалам, те представляли опасность чисто психологическую. На соседней террасе шевельнулась лохматая масса – картечница уже трещала, вырывая из бедолаг клочья шерсти. Но брошенные камни долетели до палубы. Один свернул крышку люка для митральезы, другой попал в бок матросу. Не фатально, но ругани было – как в порту на разгрузке. Толпа схлынула, не успев возвестить начало штурма. Раненые протяжно выли, ползли за отступающими. Матросы дружно палили.

– Право руля! – гаркнул в рупор капитан. Судно медленно поволоклось к правому берегу – подальше от дикарей.

В дальнейшем инцидентов не было. Пару раз оживало орудие, за ним тявкали митральезы – но огонь, очевидно, велся предупреждающий, по сомнительным складкам. Ближе к сумеркам народ потянулся на палубу – подплывали к колонии. Дельта Дамана расширялась, превращаясь в огромное конусовидное русло. Пароход шел по левому берегу, держась стороной прибрежных рифов. По мере движения правый берег уменьшался, пропадал и, наконец река сделалась океаном – безграничной серой массой. Дул пронизывающий ветер – комбинезоны, выданные по приказу министра, оказались очень кстати: изнанка ткани, покрытая коротким, но плотным мехом, практически не пропускала холод. В натуре рыбий мех – объяснил Прух. Речные млекопитающие – альмареллы, резвятся в глубоководных рукавах Дамана. Полжизни проводят в реке. У детенышей от 3 до 7 месяцев отрастает подшерсток, обладающий уникальными защитными свойствами. После семи месяцев пропадает. Не успеешь поймать да постричь – считай, опоздал.

У причала, в бухте, однако, было тепло. Окруженную крепкой стеной с дозорными вышками колонию окольцовывали каменные гиганты. Кое-где росли деревца с голыми стволами. Пароход пришвартовался к дощатому пирсу, где уже мирно дремала кучка ботиков. Четыре ухаря скинули трап. Моряки предчувствовали выпивку – нездорово суетились. Встречающих было человек пятнадцать, в основном мальчишки – плюс крытые гужевые повозки. Сходили на берег при оружии, не шифруясь. Нацепили и холодное – ножи, сабли в ножнах. У батюшки на поясе красовался чекан – тяжелый топорик с длинным клювом на обухе. Даже Прух хохмы ради приделал на бедро кожаные ножны, из которых торчала рукоять в форме рыбьего хвоста.