Проект «Оборотень» - Андрей Земляной Страница 28

Женщины в кринолинах, декольте, туниках и еще черт знает в чем, были молоды, если судить по голосам и манере двигаться, и хороши собой, что вытекало из того, как уверенно они держались с собеседниками. Ничего больше сказать было нельзя, так как лица полностью закрывали тонко сделанные маски, многие из которых были настоящим произведением ювелирного искусства. Но той, которую я искал, не было. Это я знал точно, потому что тогда, днем, хорошо запомнил ее запах. А это, как известно, не лицо. Его не скроешь.

В растерянности я оглянулся и поискал глазами того толстяка, а он, встретившись со мной взглядом, мгновенно бросил своего собеседника и подскочил ко мне.

– Господин генерал?

– Все женщины, приглашенные на бал, находятся здесь?

– Есть еще сад, оранжерея, лужайка перед домом…

Я прервал его короткой командой:

– Показывай!

Он только коротко кивнул, проговорил нечто неразборчивое и мелко засеменил в сторону. Не раздумывая, я отправился следом.

Тускло освещенная оранжерея была пуста, если не считать парочки, притаившейся в темноте между розовым кустом и раскидистым авокадо. Я втянул носом густо сдобренный запахом пряностей влажный воздух и прошел мимо. Женщина в объятиях кавалера была молода и возбуждена. Но… не она.

Не нашел я ее и в саду. Зато почти сразу увидел на лужайке, где начались танцы. Одетая в черную бархатную амазонку, и убрав волосы в плотный жгут на затылке, Елена ловко танцевала гавот, ярко блестя своей маской, украшенной мелкими бриллиантами и сапфирами.

Не успели ливрейные музыканты закончить танец, как свет над маленькой сценой погас, и включился другой, освещая такую же сцену, но с вполне современными ребятами с электрогитарами в руках. Лихо и бесшабашно они врезали такой рок-н-ролл, что у меня ноги сами стали приплясывать. А Лена, казалось, вообще взвилась, как фейерверочная ракета. И ее партнер, высокий крепкий мужчина в костюме американского фермера, того стоил. Танцевали они просто замечательно. Да и все остальные гости двигались с грацией профессиональных танцоров. Ощущения были, как на чемпионате по бальным танцам. Так все было здорово.

И вновь свет стал гаснуть, но я был уже готов, и, оказавшись рядом с Леной, склонил голову в коротком поклоне.

– Сударыня позволит?

Ни одним жестом не показывая, что узнала меня, она тихо проговорила на валлийском, изменив по возможности голос.

– Невозможно отказать такому галантному кавалеру, милорд.

Музыканты на первой эстраде могли заиграть все, что угодно. Ну, например, краковяк. Но, видно, судьба была милостива ко мне в этот вечер, и, взлетев над садом легким скрипичным аккордом, в воздухе заискрился лучистый вихрь от маэстро Штрауса.

Легкой лодочкой я вел свою очаровательную, но вдруг ставшую такой задумчивой партнершу сквозь волны «Голубого Дуная», а ее упругое и молодое тело нестерпимо жгло мне руки через бархат, словно раскаленная сталь.

– Лена, вы не подскажете, какова дальнейшая программа увеселений?

У нее даже шаг не сбился. Она изящно откинула свою прелестную головку и, не глядя на меня, тихо, но четко и внятно произнесла, как пропела, в ритме вальса:

– Все зависит от вашего желания рискнуть собственной шкурой, генерал!

– Это в честь чего, извините? – улыбнулся я.

– После выбора королевы вам предстоит ритуальный поединок. Только один из вас проведет ночь с королевой.

Почему-то я поверил ей сразу и во всем. Может быть потому, что она говорила о смерти, как говорят хирурги и солдаты. Грустно, но неизбежно.

– А я могу уйти?

– Ну конечно! – она как-то натянуто засмеялась и отвернулась, чтобы не было видно лица. – Хоть сейчас…

– Послушай, – я был терпелив, как любящий отец. – Ни ты, ни твои друзья не выглядят ни придурками, ни маньяками. Что, острых ощущений маловато?

Неожиданно она остановилась и тихо спросила:

– А выжить – это много или мало?

– Вам что, нужны донорские органы? – я уже не шутил.

– Нам нужна свежая кровь.

Я оторопел и оглянулся вокруг. Клыки вроде ни у кого не выросли. Хотя, с другой стороны, до полуночи еще далеко. А моя любимая осина как на грех осталась дома.

– Вы что, вампиры?

Она засмеялась.

– Нет, конечно! Ну, посмотри же внимательно.

Я еще раз оглянулся. Раскладывая движения на сегменты, я вычленял характерные. Мягкая фиксация окончания фаз, мгновенный набор скорости, уверенное зависание в неудобных положениях… Но ничего путного в голову не лезло.

– Ну и кого мы тебе напоминаем?

– Кошек вы мне напоминаете… – буркнул я.

Она грустно рассмеялась.

– Правильно! Мы и есть кошки.

– Как это кошки?

Легкий холодок винтом закрутился вверх по моему позвоночнику.

– Мы все оборотни, – терпеливо, как тупому ученику, пояснила она.

Так, приплыли… Мне не хватало еще только оборотней в и без того до предела криминализованном городке. То, что оборотни существуют, я теперь знал точно. Но с их организацией или, если хотите, сообществом подобного рода ни мне, ни, насколько я знаю, коллегам сталкиваться еще не приходилось.

– Бред какой-то, – я немного натянуто рассмеялся. – Ну и зачем вам человечья кровь? Вечная молодость?

Она легко улыбнулась.

– Что-то вроде того. Но я не сказала «человечья». Я сказала свежая.

– Ну и пейте коровью!

От досады она даже притопнула ногой.

– Ты не понимаешь! Мы очень маленькое племя. И если время от времени не будут уходить старые и приходить молодые, мы очень скоро вымрем.

– Ну а я-то тут при чем?

– Если победишь, то станешь одним из нас…

– А ты спросила, оно мне надо? – грустно спросил я с интонацией одесского еврея.

– А если я скажу, что это нужно мне?

От напряжения она почти звенела.

– Для чего?

Она почти отвернулась в сторону и негромко произнесла:

– Он побеждает во всех турнирах вот уже десять лет. Потом выбирает меня и насилует. Если ты не выиграешь, я умру вместе с тобой.

– А если я выберу другую?

– Тогда он после турнира снова выберет меня.

– Если выиграет?

– Если выиграет… – словно эхо повторила она.

Я внимательно вгляделся в бездонную зелень налитых слезами глаз. Если она врет, то Сара Бернар просто неумеха из провинциального театра.

Вальс закончился, словно ручеек. Тихо и незаметно. Преодолевая небольшую скованность мышц, я склонил голову в коротком поклоне.