Моя дорогая Марта… - Николай Епифанов Страница 28

Прежде чем разговор дошел до Марты, они обсудили и Свету, и Вику, и Снежану, и почти всех девочек в классе, как неожиданно Кирилл Суворов спросил Чернова.

– А ты почему Ларионову не вписал на первое место, а? Ты же вечно на нее пялишься. Мечта твоя? – и они злорадно рассмеялись.

– С чего бы? – замялся поначалу Чернов, но затем его голос изменился, обретая какую-то наигранную надменность, – Она тощая и страшная. Ей по ночам пугать хорошо. Как в ужасах! Как он назывался? Старый фильм.

– Звонок, – поддержал кто-то и разразился искренним смехом, похожим на гогот демона.

Эта была та самая жестокость, лишенная понимания чувств других людей. Может быть, ни один из них по-настоящему и не хотел никого обидеть, а попросту занимался самоутверждением среди одноклассников, но это никак их не оправдывало. Далеко не сразу и далеко не все на белом свете начинают понимать грань того, что можно делать, а что нет. Спустя пять или десять лет они, наверняка, будут сожалеть о том, что так себя вели, но сейчас их слова били в самое сердце.

Марта изо всех сил прижала рюкзак к груди. Именно об этом предупреждал ее голос в голове – она заранее знала ответ, правда, легче почему-то не становилось. Ей хотелось бежать прочь и не оглядываться. Далеко-далеко. Туда, где никто ее не найдет и больше не скажет о ней ни одного плохого слова. Но вместо этого Марта буквально слилась со стеной так, что, когда прозвенел звонок, никто ее не заметил, и даже Снежана. Дождавшись пока все зайдут внутрь, она на дрожащих ногах последовала за одноклассниками и заняла свое место за компьютером.

Снежана повернулась к ней с широкой улыбкой и румянцем на лице, но, увидев бледную как мел Марту, тут же нахмурилась.

– Что случилось?

– Ничего, – в привычной манере ответила Марта, не сводя глаз с монитора, на котором загружалась операционная система.

Сейчас ей меньше всего хотелось с кем-либо делиться. Она старалась загнать боль, как можно глубже – туда, где она не будет напоминать о себе.

– Марта…

– Всем добрый день, – в класс зашел толстый преподаватель Филипп Олегович с густыми рыжими усами, ставшими его визитной карточкой.

Шутить с Филиппом Олеговичем было себе дороже, и потому на уроках никто не издавал ни звука. Повинуясь инстинкту самосохранения, Снежана отвернулась от подруги.

Когда закончился урок, и девочки пошли домой, Марта все же рассказала Снежане о том, что услышала. У нее получилось сделать это довольно спокойно и холодно, поскольку за целый урок она сумела овладеть эмоциями.

– Марта, ты же знаешь их! Они же все такие! Это просто тупые игры. Они, как дети!

– Дети, которые правы…, – Марта опустила голову, чтобы не показывать намокших глаз.

– Нет, не правы! Я тебе уже говорила. Тебе надо по-другому одеться и…

– А моему лицу это никак не поможет.

Их разговор возвращался в прежнее знакомое русло: Снежана старалась переупрямить Марту, которая не торопилась отказываться от своих взглядов. Беда заключалась в том, что единственный известный Снежане подход не мог сработать, а для Марты слова красивой, пусть и лучшей, подруги не играли большой роли, ведь каждый раз в ответ она думала: "Тебе легко говорить".

Какое-то время спор еще продолжался, но с каждой минутой затухал все больше, пока, наконец, Снежана не сдалась. И в этот день огонек их дружбы стал еще более блеклым, хотя они этого даже не поняли.

Вечером Марта с отвращением смотрела на свое отражение в зеркале, но вместо того, чтобы увидеть правду или хотя пожалеть себя, она подумала: "Ты этого и заслуживаешь".

По какой такой причине она это заслужила ответа не было, поскольку сама фраза произрастала из обиды и злости на весь несправедливый мир, в котором Марта делала крайней саму себя.