Шесть алых журавлей - Элизабет Лим Страница 28

На ужин мы ели рагу из всего, что завалялось в пещере: корня лотоса, каштанов и какого-то неаппетитного бурого мяса непонятного происхождения. Кожица у него была скользкой и жесткой; не будь я так голодна, то, скорее всего, выплюнула бы ее. Но само мясо оказалось не таким уж и ужасным – чем-то средним между птицей и рыбой.

– Это лягушатина, – без обиняков сказал Ётан, ухмыляясь. – Мы подумали, что она тебе больше подойдет, чем червяки и пауки.

Я с трудом прожевала, сглотнула и соврала с улыбкой: «Вкусно».

Пока мы ужинали, Кики перелетала от брата к брату. Ей уже удалось очаровать близнецов, с лица Рэйдзи даже пару раз сходила недовольная мина. Впрочем, заметив мой взгляд, он сразу же насупливался.

Только Андахай сидел в одиночестве и перекатывал апельсин в руках. Он почти ничего не съел.

«Что такое?» – жестами показала я. Что за грусть на лице? Не похоже на него.

– Пустяки, – ответил за него Бэнкай. Но я увидела, как братья переглянулись, и начала искать палку, чтобы написать вопрос на земле. Бэнкай коснулся моего плеча. – Он просто рад, что ты вернулась.

Я перевела взгляд на Андахая. Я уже много лет не видела своего старшего брата в чем-либо еще, кроме как в королевских шелках. В конце концов, он был кронпринцем, наследником отцовской империи. Братом, что нес на своих плечах ответственность за всю страну. Тем, кто защищал нас, выслушивал наши жалобы, пресекал споры и залечивал раны.

Впервые за долгое время он выглядел просто как мой брат, а не наследник престола. И явно огорчался, что никак не мог спасти нас от проклятия Райкамы.

Я взяла миску и присела рядом с Андахаем.

«Проклятие, – показала ладонями крылья. – Хочу знать больше».

– Не сегодня, Сиори, – ответил Бэнкай, самый мудрый из нас. – Сегодня мы празднуем, ладно? Мачеха и так принесла нам достаточно горя. Нельзя позволять ее тени омрачить наши бесценные часы света. Больше ни слова о проклятии.

Ни слова? Да легко!

Как обычно, мне на утешение пришел Хасё. Он подсел ближе и предложил поделиться со мной половиной своей порции. Я отказалась, но он все равно переложил еду мне в миску.

– Мы несколько недель готовили эту пещеру к твоему прибытию, Сиори, – тихо произнес он. – Больше всего на свете мы надеялись, что найдем тебя. И вот это свершилось.

«Свершилось», – вторила я.

Я давно мечтала об этом моменте, о том, как буду счастлива, воссоединившись с братьями. Однако теперь мне было не до празднований.

Братья сверкали улыбками, вокруг ритмично стучали палочки о плоские камни, используемые вместо тарелок, в углу Ётан пытался играть на собственноручно сделанной флейте. Несмотря на то что я улыбалась им в ответ, меня не покидало чувство, что что-то не так.

Братья что-то скрывали. И боялись рассказать об этом мне.

Если бы они только знали, что это чувство взаимно…

Я крепко поджала губы, не давая волю проклятию. Что бы они ни скрывали, мой секрет, несомненно, был хуже.

Ночь прошла быстро. Я не помнила, как уснула, но меня разбудил шорох братьев. Они прокрались на цыпочках к выходу из пещеры, на их шеях висели грубо сшитые мешочки.

Я вскочила и побежала за ними. «Вы уходите?»

– Уже почти рассвело, – объяснил Хасё. – Нас не будет до заката – поищем что-нибудь, чем ты могла бы писать, и разведаем новости. Оставайся здесь и не отходи слишком далеко от пещеры.

Я схватила его за рукав. «Возьмите меня с собой!»

– Без нее мы будем двигаться быстрее, – возразил Андахай.

Хасё виновато улыбнулся.

– Дождись нас, и вечером мы обязательно все обсудим.

Над горизонтом выглянуло солнце. Как только его лучи коснулись принцев, они начали превращаться. Их человеческие глаза уменьшились до черных бусинок, кожа обросла перьями. Наконец, их руки вытянулись в крылья, а крики: «До вечера, Сиори!» сменились клекотом журавлей.

Я выбежала из пещеры и наблюдала, как братья прыгали с выступа в небо. Когда они скрылись из виду, сердито пнула землю – ну почему меня оставили!

Кики приземлилась мне на плечо и подавила зевок.

«И так теперь будет каждое утро? Я бы с удовольствием поспала еще несколько часов без их кудахтанья».

Я сухо улыбнулась.

«Ты проспала всю ночь».

«После столкновения со смертью и не такое бывает, – она пожала крыльями. Кики не переставала меня удивлять – она была как живая. – Ты не захотела уйти с ними?»

«Меня не взяли. Сказали сидеть на месте и отдыхать. И еще обещали вечером поговорить», – я снова пнула землю.

Подолгу сидеть на одном месте – уж точно не моя добродетель. Такое по нраву разве что скалам.

Не прошло и часа, как я начала умирать со скуки. Братья обустроили в пещере небольшое, но практичное жилище: костер в центре, окруженный камнями – готова поспорить, что это дело рук Вандэя, – скудный запас дров, почти пустой мешок риса, а также сломанный котелок, в котором мы варили каштаны прошлым вечером. Даже нашлась пара книг с пожелтевшими и побитыми жизнью страницами. Но читать мне хотелось в последнюю очередь.

Я потренировалась метать кинжал в доску. Попала всего пару раз, но ничего страшного. Дело пошло лучше, стоило представить лицо Райкамы в качестве мишени.

Но к середине утра я уже места себе не находила.

«Я на прогулку», – заявила я Кики.

«Помни, братья просили тебя не заходить далеко от дома, не то заблудишься».

«Как можно заблудиться, если знаешь обратную дорогу?»

Мы оказались не так высоко в горах, как я думала. Рядом с узким выступом нашлась тропа вниз. Спускаясь, я одним глазом следила за дорогой, а другим рассматривала пейзаж.

Лес тянулся до самого горизонта. Поблизости не было ни деревни, ни города, только река Баюнь, если я верно помнила свои уроки географии. Куда бы ни полетели братья, путь их ждал неблизкий.

Сегодня река была спокойной. Как жаль, что я потеряла лодку – и особенно рыболовную сеть. Если братья планировали постоянно оставлять меня одну, с ней я хотя бы могла поймать форель или карпа на ужин. Это определенно лучше тушеного лягушачьего мяса.

Присев на корточки, я коснулась воды и чуть не ахнула от холода.

Под пальцами пошла рябь, а когда поверхность разгладилась, на меня воззрилось мое отражение. Я уже видела его после того, как меня прокляла Райкама, но с каждым разом узнавала себя все меньше.

Даже несмотря на горшочек, я видела, что повзрослела. Моя улыбка уже не выглядела такой беззаботной, а плечи стали шире после двух месяцев непосильного труда.