Хилмор - Хелен Тодд Страница 28

Беспокойный огонь затрепетал внутри Фреи. Пусть это лишь видение, но ее эмоции – явь. И когда Адриан, будто почувствовав ее присутствие, повернулся, глядя прямо на то место, где стоит невидимая для него Фрея, она затаила дыхание.

По телу разлилось сладостное ощущение близости, душевного единения. Захотелось подойти к нему, коснуться, передать свою поддержку, влить остатки магии. Быть с ним. Хотя бы несколько мгновений.

Поддавшись этому желанию, Фрея представляет себя призраком и, как ей кажется, влетает в Адриана. Сперва – холод. Чуть позже – щемящая боль и знакомое, душащее чувство потери. Это его эмоции.

Он тяжело дышит, расстегивает ворот широкого пальто из жесткой темно-зеленой шерсти с четкими плечами и острыми уголками ворота. На них – медные треугольники в тон крупным пуговицам из такого же материала. Под верхней одеждой – свободная рубашка мшистого цвета с коричневыми, земляных оттенков, клетками.

Адриан делает глубокий вдох, сжимает руки в кулаки так, что белеют костяшки, а на его губах появляется победоносная ухмылка. Будто только что встретился со своим страхом и победил его.

Через мгновение уста превращаются в прямую линию. Злится, как всегда, на себя, наверняка за слабость.

Фрее хочется хоть на мгновение стереть с его лица волнение, ненависть и заметную только ей обреченность. Согреть щеку теплым паром дыхания, тихо прошептать: «Я рядом» – и раствориться в объятиях.

И тут же Адриан меняется. Несколько томительных и в то же время тревожных минут превращают его в хищника, незнакомого Фрее до этого момента. Он скалится, показывая длинные клыки, и одним рывком перепрыгивает невысокую ограду, делает небольшой надрез на ладони и окропляет кровью замо`к, закрывающий кладбище изнутри. Теперь это место запечатано тонкой пеленой заклинания.

Фрея отчетливо чувствует его природу – оно из темной, проклятой магии демонов, той, которую впитал в себя Адриан, защищая их особняк в неделю Охоты. Кроме внешности, в нем не осталось ничего знакомого. Он стал другим, сотканным из ярости и уверенности, в стальном взгляде нет ни капли сомнения, в широких жестах – упрямство. Адриан идет по аллее так же, не скрывая громких шагов, как и в городе. Нож исчезает за ремешком, в специальном креплении для оружия на массивных ботинках, а по его пальцам медленно стекают капли крови.

Только сейчас Фрея понимает, что оружие смочено вербеной.

Если несколько мгновений назад хотелось быть ближе, стать опорой, вдохнуть немного жизни в безнадежно тревожного Адриана, то теперь зародились недоверие и враждебность.

Кто он? За кем она наблюдает? Что стало с ее возлюбленным после обращения?

Вместо ответов – страх потерять те чувства, ради которых она стерла себе память, а сейчас едва вернулась к жизни до того, как ее обратили. Мысль об этом вернула к реальности: ее спасли, сделали все для того, чтобы Фрея не стала чудовищем.

Теперь сердце стучит так часто, что, кроме гула крови в висках, не слышно ничего.

Тем временем Адриан уверенным шагом направляется вглубь кладбища. Его светлые глаза кажутся темнее обычного, и без того бледное лицо посерело от переживаний. Каким бы сосредоточенным и ледяным он ни выглядел, Фрея улавливает его тревоги. Даже сейчас, откидывая рукой светлые пряди, чтобы те не мешали, он пристально всматривается в чернеющее небо, словно спрашивает себя, готов ли довести начатое до конца.

Слишком хорошо она знает его. И слишком короткой оказывается дорога к месту… в котором несколько десятков лет назад Адриана обратили против его воли, а Фрея едва спаслась.

Склеп возвышается на целый этаж в сравнении с близко стоящими статуями, а его высокий, шипастый готический шпиль тонет в густо поросших деревьях.

Адриан прикладывает окровавленные пальцы к двери. На серой поверхности растекается алый узор, напоминающий молнии. Щелкает механизм, и тяжелая плита сдвигается. В тишине кладбища гулкий звук искажается, и Фрея представляет внутри трехглавого пса, гортанно рычащего и обнажившего клыки.

Ворота в Ад.

Адриан оглядывается. На тонких губах появляется усмешка, он чуть склоняет голову, смотря исподлобья в сторону Фреи.

– Я верну тебя из мира мертвых…

Сказанное отзывается холодными мурашками. Он может видеть ее? Нет. Чувствовать присутствие? Да, ведь… здесь она не кто иной, как призрак, лишь так может присутствовать и наблюдать за всем.

Все стихает. Только что произнесенные слова превратились в тихий шелест тонких ветвей с набухшими почками.

Адриан делает шаг в темноту, и теперь все сходится: темная магия в нем, защита от охотников, осознание, что вампир стал ловцом, уничтожающим демонов.

Из шести склепов четыре открыты. Их крышки рассыпались мраморной крошкой на полу, внутри – пепел, все, что осталось от поверженных демонов. А на стенах – темные пятна, будто кто-то обжигал пламенем гладкую поверхность.

Во рту почувствовались привкус золы и пыль рассыпавшихся костей. Смерть. Адриан призывает смерть.

С его губ слетают слова древнего языка, запрещенного к изучению. Фрея слышала его в шепоте призраков. Его мелодию не спутать ни с какой другой: слушаешь, а внутри все застывает от ужаса.

Адриан говорит, приложив ладонь к крышке.

Он остается в склепе до полуночи, прежде чем печать ковена ведьм распадается. Тогда все заволакивает тьмой. Фрея ничего не видит, но то, что слышно, будоражит ее и окунает в мир боли и ужаса.

Душераздирающий крик, проклятые слова и едва уловимый голос Адриана. Он вырывает Фрею из липкой и мрачной реальности.

Склеп озаряется холодным свечением луны. Морок развеивается и… вместо демона – пыль, а на месте его склепа – мраморная крошка. Ни гроба, ни плиты не осталось. На этот раз уничтожено все.

Адриан отходит, достает из кармана белый платок и стирает кровь с пальцев. На второй руке, как кажется Фрее, надета перчатка, но, едва на нее попадает свет, ведьма понимает, что ошиблась. Кожа почернела и стала похожа на уголь, переливающийся крошечными, едва заметными, темными блестками. Отпечаток магии демона.

Адриан поворачивается на пятке, и теперь Фрея видит шторм в его темно-серых глазах. Ничего близкого в таком до боли знакомом облике. Чуть отросшие волосы придают Адриану аристократической строгости, как и весь его внешний вид. Натянутый, замкнутый, себе на уме и наполненный силой демонов-охотников. Считай, проклят. Что от ее прежнего возлюбленного осталось?

Фрея не боится такого Адриана. Ее не страшат острые клыки и голод в его взгляде. Не пугает и магия.

Все, что она сейчас ощущает, – скорбь.

Сможет ли спустя столько лет чувствовать к Адриану то же, что и раньше?