Увядание - Лорен Де Стефано Страница 28

Отовсюду набегают слуги. Заглянув в комнату Сесилии, они уже через пару секунд выскакивают оттуда с очередным поручением. Весь этаж гудит, как большой муравейник. Приходит Распорядитель Вон. Линден меряет шагами коридор и каждые несколько минут заглядывает к Сесилии, чтобы справиться о ее самочувствии. Нас с Дженной отсылают по своим комнатам. Я сижу перед туалетным столиком, стараясь справиться с потрясением. Из-за всех этих переживаний заснуть мне все равно не удастся.

Может, надо было рассказать Линдену, как ужасно она выглядела наутро после праздника. Он бы ко мне прислушался. Напомнила бы ему, что она еще совсем ребенок. Он не замечает очевидного, я обязана была вмешаться.

У нее открылось кровотечение? Она умирает? Днем она ни на что не жаловалась.

Прижимаю ухо к двери, пытаюсь разобрать хоть слово, но звуки, доносящиеся из другого конца коридора, сливаются в один сплошной гул. Дверь неожиданно распахивается, и я едва не теряю равновесие. В комнату заглядывает Габриель.

– Прости. Не хотел тебя напугать, – мягко говорит он.

Делаю шаг в сторону. Он входит и прикрывает за собой дверь. Непривычно видеть его в своей спальне без неизменного подноса в руках.

– Зашел убедиться, что ты в порядке, – говорит он с теплотой в голосе.

Взгляд его голубых глаз обрел прежнюю безмятежность. От былой обиды не осталось и следа. Может, он просто решил на время сделать вид, что между нами ничего не изменилось. Ну и ладно. Я настолько рада видеть Габриеля, такого, как раньше, что крепко его обнимаю.

Растерявшись, он напрягается всем телом, но потом тоже крепко меня обнимает и утыкается подбородком мне в макушку.

– Это было ужасно, – говорю я.

– Знаю, – отзывается он.

Чувствую его руки на моей спине. Так близко к нему я еще ни разу не была. Он выше и плотнее Линдена. Тот до того худой, что, кажется, дунь посильнее ветер, и его унесет. От Габриеля пахнет кухней, веет ее шумом и суетой. Сразу вспоминаются дымящиеся кастрюли и теплая выпечка.

– Ничего ты не знаешь, – не соглашаюсь я и немного отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза. На его раскрасневшемся лице застыло странное выражение. – Дело не только в Сесилии. Нам всем несладко в этом браке. Знаешь, ведь Дженна ненавидит Линдена. И я замечаю, как он на меня смотрит – словно я Роуз. Но выбора у меня нет, приходится терпеть. Только вот лежать рядом с ним всю ночь и слушать, как он бормочет во сне ее имя… Это просто невыносимо. Кажется, будто он отнимает у меня каждый день по крошечному кусочку, и меня становится все меньше и меньше.

– Такое ему не под силу, – заверяет меня Габриель.

– А тут еще ты, – говорю я. – Не смей больше называть меня леди Рейн! Сегодня я впервые услышала это обращение, и оно мне жутко не понравилось. Совсем мне не подходит.

– Ладно, – говорит он. – Извини. Чем бы вы там с Комендантом ни занимались, меня это совершенно не касается.

– Да все не так! – едва не кричу я и хватаю его за плечи. Понижаю голос до шепота, чтобы нас не было слышно в коридоре. – Скорее ад замерзнет, чем я с ним пересплю, неужели тебе это не ясно?

Меня несет. Я чуть было не рассказываю ему о своем плане побега, но решаю все-таки промолчать. Пусть пока останется моим секретом.

– Ты мне веришь? – спрашиваю я.

– Я никогда и не сомневался, – уверяет меня он. – Но вот увидел его в твоей постели и… Ну, не знаю. Как-то проняло меня это зрелище.

– Да уж, знакомые чувства, – отвечаю я с легким смешком.

Габриель тоже коротко смеется. Отхожу от него и сажусь на край кровати.

– Что там с Сесилией?

Он качает головой:

– Не знаю. Здесь Распорядитель Вон. С ним несколько местных врачей.

Видит, что я меняюсь в лице.

– Послушай меня. Я уверен, что все будет хорошо. Если бы с ней было что-то серьезное, они бы уже отправили ее в городскую больницу.

Бросаю взгляд на свои лежащие на коленях руки и тяжело вздыхаю.

– Тебе принести что-нибудь? – спрашивает Габриель. – Может, чай? Или клубнику? Ты почти ничего не ела за ужином.

Не хочу я ни чая, ни клубники. Одного хочу: чтобы Габриель был мне не слугой, а другом, чтобы он мог здесь со мной немного посидеть и ему бы за это потом не попало. Мечтаю, чтобы мы оба оказались свободны.

Может, если я придумаю хороший план побега, смогу взять Габриеля с собой. Думаю, ему понравится наша гавань.

Не знаю, как сказать ему об этом так, чтобы он не подумал, что я бесхарактерная. Единственное, что приходит в голову:

– Расскажи мне о себе.

– О себе? – растерянно переспрашивает он.

– Да, – отвечаю я и жестом приглашаю его сесть рядом.

– Ты уже все знаешь, – говорит он, присаживаясь.

– Ничего подобного, – возражаю я. – Где ты родился? Какое время года больше всего любишь? Да все что угодно.

– Здесь. Во Флориде, – отвечает он. – Помню женщину в красном платье с темными вьющимися волосами. Маму, наверное, но я не уверен. Люблю лето. А ты? – спрашивает он, улыбаясь.

Улыбки не часто освещают его лицо, поэтому каждую из них я считаю своей маленькой победой.

– Обожаю осень, – отвечаю я.

Он уже знает про Манхэттен и о том, что мои родители умерли, когда мне было двенадцать.

Когда раздается стук в дверь, я обдумываю следующий вопрос. Габриель встает и разглаживает покрывало с того края, где он сидел. Хватаю с туалетного столика пустой стакан на случай, если понадобится предлог для присутствия в моей комнате слуги.

– Войдите, – говорю я.

Это Эль, помощница Сесилии. Ее глаза горят от возбуждения.

– Знаете, что у меня за новости? – спрашивает она. – Никогда не догадаетесь. У Сесилии будет маленький!

В течение нескольких следующих недель Линден находится при Сесилии почти неотлучно, и я снова превращаюсь в невидимку. Понимаю, что из-за сложившейся ситуации с побегом придется повременить, но пока без постоянного присутствия Линдена мне даже дышится как-то легче. У нас с Габриелем опять есть возможность разговаривать по утрам, когда он приходит ко мне с завтраком. Так как его обязанность – приносить нам еду, ко мне он может зайти пораньше, пока остальные жены еще не проснулись. Правда, из-за беременности спать Сесилия стала совсем плохо.

Проводить время с Габриелем совсем не то, что отбывать положенные часы с Линденом. С Габриелем можно быть откровенной, и я рассказываю ему о том, как сильно я скучаю по Манхэттену. Прежде он мне казался просто огромным, а сейчас превратился в маленькую точку на карте.