Принцип талиона - Валерий Гуминский Страница 28

Я ускорил шаг, и вскоре оказался в районе, где преобладали старые деревянные бараки и дома. Они стояли на выщербленном фундаменте, перекошенные от сырости и ветхости. Двухэтажные бараки с заляпанными стеклами и обшарпанными ставнями первых этажей глядели на меня с некоторой долей ехидства. Ну-ка, кто это такой смелый заявился сюда? Давай, попробуй здесь прожить пару дней! Да одного дня достаточно!

Пройдя мимо парочки таких зданий с вывесками «общежитие № 5» и «рабочее общежитие кожевенного предприятия № 2», где в некоторых окнах горел свет и доносились голоса людей, я завернул за угол и по старой асфальтированной дорожке, сквозь которую прорастала трава, дошел до нужного места. Двухэтажный, с тремя подъездами брошенный дом с выломанными дверями, разбитыми окнами, с отбитыми козырьками крыши и унылыми печными трубами, часть которых уже была разрушена, навевал тоску. Здесь даже подвал имелся с вывороченными дверным косяком и затхлым запахом изнутри. Возле крыльца с прогнившими ступеньками стояла лужа, покрытая зеленью. Осторожно обойдя ее, зашел в самый крайний подъезд, и приноравливаясь к сгущающейся темноте, поднялся на второй этаж. Кругом царила разруха. Здесь не оказалось ни одной целой двери. Все они были сброшены с петель и валялись на полу. Квартиры практически пустые, но кое-где попадалась ветхая мебель. Но больше всего я обрадовался старому пыльному дивану, пусть даже и с выпирающими кое-где пружинами. Спать на таком можно. Всего-то три дня! Подумаешь! Главное — пройти испытание, данное Жарохом. Честно говоря, мне не совсем было понятно, для чего было устраивать такую проверку. Нас готовили к военной службе, а не для шпионских игр. Да и кому нужен последний из рода Волоцких? Да еще с браслетами, постепенно уничтожающими Дар, едва теплящийся в моем теле? Одни вопросы.

Первым делом я решил оглядеться. Обычная квартира на две комнаты и кухня, где стоит разбитая печь. Одна стенка выломана, кирпичи кто-то утащил для своих нужд. Треснутая плита, разваленный стол, облупившаяся краска на стенах. Две другие комнаты замусорены, мебели больше нет. Я аккуратно переложил форменную одежду и снова запихал ее в пакет, после чего он перекочевал в печку, где благополучно был завален кирпичами. Создав иллюзию полного хаоса, разметал свои следы, чтобы никто не подумал шариться, где не просят.

Придав себе беспечный вид, прогулялся до продовольственной лавки, где купил себе двухлитровую бутылку воды, булку ржаного хлеба и приличный кусок ливерной колбасы. За все заплатил тусклым полтинником. Продавец внимательно смотрел все время, пока я перечислял, что мне нужно. Но вопросы задавать не стал. Но я голову отдам на отсечение, что мужик постарался запомнить меня.

Возвращался в свою нору, тщательно поглядывая по сторонам. То, что местная шпана, любящая крутиться возле таких жутких брошенных домов, до сих пор не появилась, чтобы поинтересоваться новым жильцом, еще ничего не значило для меня. Позже наведаются. А пока нужно укрепить свою крепость. Я с натугой приподнял с пола дверь и перекрыл проем, прислонив ее к косяку. Если будут заходить — уронят или в любом случае произведут шум. Спал я чутко, и любой посторонний звук услышу мгновенно.

Ночь заползла в разрушенную квартиру, обволакивая теплым воздухом, нагретым за весь световой день. Где-то приглушенно звучала музыка, тренькала на улице гитара, под аккомпанемент которой дурно голосили молодые парни. Приятно заскрипел сверчок под окнами, а я все лежал с открытыми глазами на дырявом диване, анализируя произошедшее с ним. Поиски, наверное, еще не начались. Комендант Мрак только-только начинает обзванивать все службы, ищущих пропавших, но раньше завтрашнего утра ожидать архимага из Попечительского Совета или из дружины князя Щербатова не стоит. Жарох все рассчитал правильно. Значит, охота за мной начнется не раньше двенадцати часов дня. А до этого нужно как-то легализовать свое присутствие в заброшенном доме. Как? Просто войти в доверие к местной шпане. Она всегда на ножах с властями.

Чуткое ухо уловило едва слышный шорох подошв по грязным полам в коридоре за дверью. Кто-то заявился проверить, как устроился «новосел». Я про себя усмехнулся и продолжал лежать, затаив дыхание. Ради интереса пытался просчитать, сколько человек сейчас стоит снаружи. Двое или трое — точно. Пытаются отодвинуть дверь в сторону без шума, но им это не удается. Что-то громко хрустнуло, последовала отборная матерная брань шепотом.

— Говорю тебе, он здесь! — расслышал я шепот. — Сам зыкал!

В комнате, где я расположился с комфортом, появились четыре фигуры. Две из них на фоне слабого освещение от соседних жилых бараков выглядели высокими, и вполне могли сойти за старших, надзирающих за этим районом.

— Где он? — нетерпеливый ломающийся голос.

— Да вот он, дрыхнет на диване!

Три тени двинулись в мою сторону. Сжавшись, как тугая пружина, я обхватил пластиковую рукоять «выкидушки». Выждав момент, когда ночные гости оказались рядом, взлетел на ноги и угрожающе щелкнул лезвием.

— А ну, стоять, падлы! Попишу как картину! — придавая голосу истеричности, выкрикнул я, контролируя движения каждого. Помахав ножом перед собой, я стал наступать, оттесняя оторопевших незнакомцев.

Внезапно самый хитрый, который стоял в стороне, шагнул откуда-то сбоку, бесстрашно перехватил мою руку и дернул так, что боль острым гвоздем вонзилась в плечо. Миг — и я оказался на полу, сметенный подсечкой. Выкидываю ногу, встречая ударом подошвы бросившуюся на меня смутную фигуру. Хорошо приложил. Тот охнул и приземлился на задницу. Изворачиваюсь и закидываю «ножницами» ноги на шею того, кто вывернул мою руку. Сжимаю на болевой, слышу хрип. Сочный удар по моим ребрам — и потом на меня наваливаются всей массой. Все, хорош! Надо заканчивать спектакль. Я же здесь не для того, чтобы вступать в открытую войну с местной шпаной. Незаметным движением отбрасываю ножик под диван.

— Эй, хватит! Отпустите меня! — завопил я и мой рот сразу же зажали потными ладонями, пахнущими табаком и металлом.

— Амбразуру закрой, шкет! — дыхнул в ухо пивным перегаром один из гостей. — Чо орешь? Никто тебя убивать не собирается. Пока.

— Чего надо? Кто такие? — сплюнул я на пол. Меня легко подняли на ноги и толкнули обратно на диван. Кто-то зажег фонарик и осветил лицо. Я зажмурился.

— Он это, — мальчишеский голос с хрипотцой обрадовано завибрировал. — Говорил же тебе, Хан, что у меня глаз — алмаз.

— Молоток, Филя, — удовлетворенно произнес тот, кого назвали Ханом, того самого высокого, стоявшего в сторонке. — Сморчок, Лимон! Посматривайте за ним, чтобы не сиганул в окно. Филя, надыбай мне стул. Не на полу же сидеть!

Филя, судя по голосу и фигуре, мой одногодок, кинулся из квартиры, но вернулся довольно быстро с рассыпающимся табуретом в руках. Поставил напротив дивана, демонстративно сдул с него пыль. Хан загородил собой свет фонарика и наклонился к моему лицу.

— Ну и шустрый ты, шкет! Такие мне нравятся!

— Он мне в живот ударил, козел! — зло просипел один из помощников.

— Заткнись, Лимон! — приказал Хан. — Сам виноват, щелкаешь клювом, когда надо было со спины зайти! Ну, трынди, малой, чего забыл у нас?