Алмаз. Апокриф от московских - Татьяна Ставицкая Страница 28

Общество приняло решение отдать алмаз на хранение царевичу, и теперь камень покоился в резном ларце в сейфе с чрезвычайно изысканной орнаментацией и штучным замком.

В доме, по обыкновению, было жарко натоплено, но царевич не мог отнять ладоней от изразцовой печи. Его бил нервный озноб.

– Мы скоро станем сказочно богаты, – холодно уведомил он Анастасию.

– Вот как? – равнодушно отозвалась та. – Что за прибыток ожидаете?

– Алмаз.

– Алмаз? Это не тот ли, из-за которого ваши знакомые кокотки передрались в театре? – Этуаль озабоченно осмотрела свой корсаж в поисках подходящего для алмаза места. – Большой?

– Полтора фунта.

Что-то такое промелькнуло в глазах Анастасии, чего царевич никогда прежде не видел. Она застыла, глядя на кольцо с камнем, как бы прикидывая размер полуторафунтового алмаза. По всему выходило, что для украшения он не годится.

– Стоит как девяносто четыре тонны золота, – бесстрастно добавил Уар.

«Свобода, – подумала Анастасия, – столько стоит свобода!»

– И что намереваетесь с ним делать?

– Еще не решил. К тому же у меня уже есть один алмаз.

– Вы мне не показывали, – надула губки этуаль.

– Посмотритесь, сударыня, в зеркало. Вы – мой алмаз!

Фигуры речи мало забавляли Анастасию. Гораздо больше ее теперь интересовал настоящий камень, который должен был обеспечить ее будущее и свободу. Впрочем, никто ее не удерживал. Она была вольна уйти в любой момент. Но куда? Митя простер над ней крыло, и никто в целом свете не мог причинить ей вреда. Он разбаловал ее, и вряд ли она теперь смогла бы вытерпеть прежние лишения. Он устраивал ей ангажемент и вообще – столько делал для нее, что этот груз благодеяний становился совершенно невыносимым.

Конечно же камень никак не мог принадлежать Уару единолично. И сказал он о камне танцовщице только затем, чтобы проверить, на что она способна. Конечно же он обманывал себя. Но можно ли его винить? Это участь всех безнадежно влюбленных. И теперь он готов был испить эту чашу до дна: рискнуть камнем, заплатить им, если нет другого выхода, за ее расположение, ах нет же, – за любовь. Любовь – дорогое удовольствие! Царевич извлек алмаз из ларца и положил на видное место, декорировав красным шелковым шарфом.

Завершив дневные экзерсисы у станка, ближе к обеду явилась щебечущая о бренном Анастасия и осеклась на полуслове. Камень выглядел на редкость непрезентабельно, тем не менее была в нем некая магия, не исключено, что сообщенная красной декорацией.

– Он еще не обработан и не огранен, – пояснил Уар, догадавшись о произведенном впечатлении.

Поведя сахарными плечиками, танцовщица ушла принимать ванну, после чего, не отобедав даже, покинула особняк, не уведомив Уара о направлении. Явилась за полночь – весела, нетрезва и с одной сережкой в нежном розовом ушке. Вслед за ней сердитый дворник внес охапку белых орхидей. Уар не стал разбираться и, оставив алмаз на каминной полке, ушел к себе, хлопнув дверью спальни, а утром за чашкой ароматного кофе прочитал в газете:

«В управлении московской сыскной полиции находится ценная серьга с сапфиром, осыпанная девятью бриллиантами, стоимостью в несколько сот рублей. Серьга эта была найдена в одном из загородных ресторанов. Владелица серьги до сих пор не разыскана».

Уар близко знал владелицу, потому что по случаю ее недавних именин лично заказывал эти серьги для нее ювелиру по собственному же эскизу. Холодный клинок ревности полоснул его сердце, когда он представил, в какой ситуации его возлюбленная могла потерять сережку. Неизвестный соблазнитель держал голову Анастасии в своих бесстыжих лапищах, его похотливые пальцы бороздили ее льняные кудри, а нетерпеливые губы искали ее приоткрытый рот…

– Ну и кто же вас вчера выгуливал, сударыня?

– Митя, мы решили отправиться в кругосветное путешествие! – сообщила Анастасия, как будто речь шла о воскресной прогулке за город. – Я буду гастролировать по всему миру! Представь, сначала – синема, а потом раз – и живая гастроль! – болтала танцовщица, раскинувшись неглиже на оттоманке и выуживая из нарядной бонбоньерки от «Эйнем» шоколадные конфеты. – Арсений предлагает мне ангажемент! Представь себе! Он уже ведет переговоры с «Мулен Руж»! А потом мы отправимся в Азию – я буду изучать восточные танцы!

– А потом он продаст вас в гарем.

– Ах, Митя, вечно ты все испортишь! Тебе мировые гастроли даже в голову не приходили! Ведь правда?

«Какой еще Арсений? – удивился царевич и вспомнил: – Ах да, это же репортер! Ему просто никогда не случалось называть того по имени».

– Как случилось, что Адаманский вдруг стал импресарио? Что он в этом понимает? Он же просто писака! И средств у него нет.