Потомки джиннов - Элвин Гамильтон Страница 28

А вот и мужчина! Довольный, как лис в курятнике… и такой же, видно, прожорливый. Нежится на подушках у края воды, обнажённый до пояса. Старше меня всего на год-другой, но тело будто высечено из камня, массивное лицо с квадратным подбородком, ни единого следа юношеского изящества. Был бы красив, если бы не жестокий и неприятный изгиб рта. Никогда мне такие не нравились.

Подле неприятного здоровяка расположились в расслабленных позах три невероятно прелестные мираджийки, прикрытые лишь длинными льняными простынями, влажные локоны длинных чёрных волос свисали на голые плечи. Одна устроилась у мужчины в ногах, наполовину погрузившись в горячую воду и опираясь на колено малышке, прильнувшей к его боку. Третья положила голову ему на колени и жмурилась с блаженной улыбкой на пухлых губах, пока он лениво перебирал её волосы.

Смотрел он, впрочем, не на этих трёх, а на двух других, чем-то мне знакомых, стоявших напротив в чём мать родила под придирчивым взглядом служительницы, которая осматривала каждый уголок их тела — очевидно, в поисках недостатков. В царство совершенной красоты допускали далеко не всех.

Пока надзирательница снимала с меня халат, я усердно рылась в своей усталой голове и наконец вспомнила этих двух. Они были со мной на корабле у работорговцев. «Интересно, что случается с теми, кто не подходит для султанского гарема? Продают в богатые дома или, как утверждают слухи, топят в море?»

Словно ощутив посторонний интерес, малышка, лежавшая у мужчины под боком, подняла голову и встретилась со мной взглядом. Удивлённо наклонилась к уху подруги, и та, распахнув глаза, тоже воззрилась на меня. Задумалась, надув пухлые губы, затем обернулась и что-то шепнула остальным двоим, и все трое визгливо захихикали.

Их хозяин обернулся и взглянул на меня. Женщины мигом притихли.

— Новенькая? — поднял он брови.

Голос его мне сразу не понравился. Липкий какой-то, причмокивающий, он словно приставал к коже.

— Поклонись султиму! — бросила мне губастая, демонстративно потягиваясь, словно кошка на солнышке.

«Ах вот это кто! Старший из сыновей султана. Принц Кадир, наследник трона, за который мы воюем. Тот самый, что дрался с Ахмедом в последнем бою султимских состязаний».

Времена, когда принцы меня впечатляли, давно прошли. Только за последние несколько дней я успела поцеловаться с одним и наорать на другого. А этот вообще был моим врагом. Кланяться я не стала и спокойно ждала, пока служительницы снимут с меня бинты. Между тем султим не сводил с меня глаз.

Когда из-под бинтов показались уродливые багровые швы, красотки прыснули со смеху.

— Должно быть, это и есть творение портного Абдула? — воскликнула губастая под дружное хихиканье подружек.

Сердце кольнула обида.

В истории про портного Абдула рассказывалось о человеке, который был очень придирчив к женщинам. Взял первую жену за красоту лица, вторую за изящество тела, а третью за доброе сердце. Однако не переставал сокрушаться, потому что первая оказалась злой, вторая была уродлива, а тело третьей вызывало лишь отвращение. Тогда он нанял портного и поручил ему составить из трех жен одну, но зато идеальную. Абдул охотно принялся за работу. Пришил голову первой к телу второй, а сердце взял у третьей и сделал всё так аккуратно, что даже шрамов не осталось. Останки прежних жён бросили в пустыню, но в конце концов они были отомщены: их мужа сожрал живьём гуль, вселившийся в их тела.

Я потянулась было к швам, уродовавшим руки, но тут же одёрнула себя. Не к лицу мятежнице-демджи, Синеглазому Бандиту, повидавшему куда больше, чем какие-то соплюшки из гарема, смущаться перед ними.

Однако принц Кадир лишь улыбнулся.

— Значит, портной Абдул сшил её для меня.

— Скорее, для зверинца, — фыркнула другая жена. — Мышцы на руках, как у гориллы.

Остальные вновь захихикали, но султим их уже не слушал. Рывком поднялся на ноги, скинув с себя губастую, и двинулся ко мне.

— Ты из наших, я вижу, — произнёс он с опасным интересом в голосе. — Мне так редко привозят мираджиек, а я их так люблю! Судя по лицу, ты из западной пустыни…

Я молчала, но он не нуждался в ответах. Схватил меня за подбородок и повернул лицом к свету, оглядывая с головы до ног словно кобылу на рынке. Руки чесались двинуть ему как следует, но покорно свисали, повинуясь воле султана.

— Хоть какой-то толк от моего мятежного брата! — продолжал Кадир. — Война приносит пленниц!

Гарем султана Омана давно уже пользовался дурной славой. Говорили, что во времена его отца женщины приходили сюда по доброй воле. Теперь он пополнялся в основном рабынями, захваченными в занятых городах и селениях либо купленными в чужих землях и у пиратов, как мать Жиня. Теперь источником стала и неразбериха в самом Мирадже, которой вовсю пользовались работорговцы.

— А благословенная султима уже видела тебя? — встряла губастая, пытаясь вновь обратить на себя внимание.

— Все новые девушки для султима вначале представляются ей, — поддакнула крошка с подобострастием.

— Она должна одобрить тебя, — закивала третья.

— Или не одобрить, — ухмыльнулась губастая.

— Тише, Айет, не стоит беспокоить султиму. — Пальцы Кадира отпустили мой подбородок и поползли по шее вниз, вызывая у меня мурашки отвращения.

— Эта отдельно! — впервые заговорила надзирательница, едва пальцы султима добрались до края моей простыни. Голос старухи звучал сурово, как у матери семейства, отчитывающей ребятню. Кадир раскрыл рот, чтобы возразить, но она перебила: — Приказ твоего отца!

При упоминании султана Кадир опасливо отдёрнул руку. Лицо его вспыхнуло от унижения, он пожал плечами и двинулся прочь мимо меня, словно так и собирался. Жёны торопливо последовали за ним. Проходя мимо сброшенного мною халата, такого нового и чистого всего несколько дней назад на свадьбе, до нападения, бегства через пустыню и похищения, но всё ещё красивого, губастая Айет нарочно зацепила его ногой и сбросила в бассейн.

— Ой! — сверкнула она издевательской улыбкой. — Извини… — Она тряхнула мокрыми волосами, обрызгав мне лицо, и важно удалилась под хихиканье и шепотки подружек, раскатившиеся эхом по радужной плитке стен.

Кровь бросилась мне в лицо.

«Пусть только Ахмед захватит султанский дворец — сожгу дотла этот проклятый гарем!»