Кесари и боги - Вера Камша Страница 28

– Брат Хуан, – в пологе носилок образовалось отверстие, в котором не замедлила появиться усердная физиономия, – навстречу едет карета с гербом де Ригаско. Вы велели на площадь Аурелио. Я подумал…

– Правильно подумал! – Хайме с претензией на почти позабытую лихость соскочил на мостовую. Серая в яблоках шестерка уже остановилась – кучер сестры был не глупее помощника брата. Инья во вдовьей вуали отдернула занавеску и высунулась в окошко кареты. Издали она все еще казалась девочкой.

– Передумала огорчать Лэдему? – подмигнул сестре инкверент. – Мчишься с утешениями?

– Ты знаешь? – Тонкие брови недоуменно поползли вверх, к выбившимся из-под покрывала светлым завиткам. – Откуда?

– Святая Импарция знает все, – важно произнес Хайме, – кроме одного. Куда ты собралась и надолго ли?

– К Марии. Девочка больна и хочет меня видеть. Она очень просила, а делать мне, как ты понимаешь, нечего. – Инес вздохнула и тут же по своему обыкновению улыбнулась. – Зачем тебе знать, когда я вернусь? Что-то случилось?

– Ничего, если не считать того, что я поймал поджигателя, купил розы и собираюсь переночевать в твоем доме.

– И тебя никуда не погонят? Не верю.

– Клянусь провести эту ночь под твоей кровлей! Если ты, разумеется, вернешься.

– Я не вернусь, потому что никуда не поеду. – Сестра на мгновение нахмурилась. – Давай сюда розы и бумагу. Я напишу Марии, что буду у нее завтра. У тебя должны быть чернильница и бумага!

– Увы, – Хайме невольно усмехнулся, – на охоту я беру не перья, а пистолеты, но ты успеешь осчастливить и Марию, и меня. Мне нужно доложить о своей победе Торрихосу, так что раньше шести я у тебя не появлюсь.

– Раз так, ты не появишься вообще, – припечатала Инес. – Тебе подсунут нового поджигателя.

– Нового пока нет, – замотал головой Хайме и осекся, заслышав хлопанье крыльев. Коломбо решил засвидетельствовать почтение благочестивой вдове лично. – Я не могу пренебрегать своим долгом даже ради тебя, но я обязательно вернусь. Обещаю. Отправляйся к маркизе де Хенилья, но помни: дома тебя ждут брат, розы и… Господень голубь.

2

Хайме вернулся даже раньше, чем рассчитывал, а вот Инес запаздывала – вдова Хенильи вцепилась в сестру мертвой хваткой. Те, кто плачет, то и дело пьют кровь у тех, кто улыбается. Инес улыбалась, отпуская сына, встречая и провожая брата, отказывая женихам. Для сестры слезы – знак непереносимой боли, она просто не понимает, что можно обливать слезами уколотый палец или обычную скуку.

– Может, отужинаете, сеньор Хайме, а то когда еще сеньорита вернется. Совсем ее эта немочь бледная заморочила! – Гьомар смотрела с собачьей преданностью, не забывая при этом ворчать. – Хоть бы вы ей сказали, что нечего герцогине к дворняжке эдакой бегать!

– Она не дворняжка, а маркиза, – поправил Хайме, стараясь быть справедливым, – да и мы с Инес не знатнее Марии.

– Скажете еще! – вскинулась служанка. – Ревали никогда не побирались и невестами не торговали! Дон Антонио хоть и не маркиз скороспелый, а предки его с Адалидом знались. И вино у него лучшее во всей Саррахе! Сеньорита замуж за красавца по любви шла, а не за старую дубину по отцовскому приказу.

– И все-то ты знаешь! – Хайме покосился на дремавшего Коломбо. Еще проснется и примется за блудниц и прочих грешниц.

– Знаю! – поджала губы Гьомар. – Съездили б вы, дон Хайме, к этой курице щипаной да забрали бы сеньориту.

– Все-то Инья у тебя сеньорита, никак до сеньоры не дорастет. – Подниматься и снова куда-то ехать не хотелось до боли. Вернее, из-за боли и не хотелось. Нахмурившееся к вечеру небо обещало дождь, а дождь никогда не забывал напомнить о ране и о том, почему Хайме де Реваль стал братом Хуаном.

– А чего она ко всяким как девчонка скачет, – выпустила когти служанка, – еще б не сеньорита…

– Хватит, – отмахнулся Хайме. – Ты, кажется, говорила об ужине?

– Давно все готово! – Расчет оказался верным, женщина сразу позабыла и об обидах, и о Марии, и о покойном Гонсало. – Сейчас подадут!

Гьомар ринулась в комнаты, Коломбо сунул голову под крыло – уснул окончательно. Хайме потер виски и уселся в кресло, которое считал своим. Мерно щелкали часы, белели в полумраке розы, отец и мать в парадных одеждах глядели со своих портретов на занявшего противоположную стену зятя, а тот горячил неправдоподобно вздыбившегося коня.

Над Карлосом парил пухлый ангел с лавровым венком и голубиными крыльями. В жизни де Ригаско белых лошадей недолюбливал, а одам предпочитал романсы и саэты. Понравилось бы ему быть Львом Альконьи, ходячим памятником самому себе? Что бы он сказал, увидев этот портрет, статую в полтора человеческих роста в дворцовом храме, колонну на площади, которую уже прозвали Львиной? Наверняка б ругнулся или рассмеялся, а вот Хенилья, тот от славы не бегал, хотя главным в его жизни были армия и война. Солдаты старика обожали, а вот любила ли жена? Гьомар твердит, что нет, но служанка вечно ревновала Инес – к мужу, к сыну, а теперь и к появившейся наконец подруге, хотя Мария и в самом деле не лучший выбор, неважно, овца она или лисица…

– Письмо для брата Хуана! – Занявший позицию в прихожей брат Пабло просочился-таки в гостиную. – От герцогини де Ригаско. Срочное.

– Спасибо! – Инья просит ее забрать под благовидным предлогом или, наоборот, собралась слушать до ночи чужие плачи? Как бы не так!

Хайме раздраженно сорвал печать. Письмо было совсем коротким.

«Хайме, не волнуйся, все обойдется. Я уверена, что все обойдется. Один дворянин, назвавшийся доном Диего, вынудил меня последовать за ним. Я не знаю, куда, но он очень вежлив. Ты только не волнуйся, он обещает меня отпустить сегодня же ночью, если ты к нему приведешь того суадита, про которого мне рассказывал. Я не помню его имени, но ты знаешь, кто это. Он лечил маркиза Мадругану. Вы должны быть в девятом часу на площади Панголы возле таверны „Золотой щит“. К тебе подойдут. Дон Диего ничего мне не сделает, только не пытайся его обмануть. Я обещала ему, что ты никому ничего не скажешь.

Твоя Инья.

Со мной ничего не случится, клянусь тебе!»

3

– Я хотел бы лично поблагодарить брата Хуана. – Герцог Пленилунья был сама доброжелательность. – Великолепная работа! Ваше высокопреосвященство, примите мои поздравления, ваш подчиненный действовал выше любых похвал!

– Так было угодно Господу. – Торрихос был спокоен. Он не спрашивал подчиненного о причине столь скоропалительного возвращения. Хайме тоже вел себя так, словно прибыл по вызову. Старался вести, потому что глава Протекты не должен ничего заподозрить. Ни похищения, если Пленилунья о нем не знает, ни растерянности и боли, если Инья исчезла с благословения герцога.

– Я был бы весьма признателен брату Хуану, если б он поделился своим секретом. Хаммериане опасны и скрытны, как никто, однако брат Хуан находит их, как бы тщательно они ни прятались.