Обреченные стать победителями - Марина Ефиминюк Страница 27

На подобную дешевую уловку в восточных долинах даже дети не покупались, но подыграть все-таки пришлось.

– Хочу у него попросить методичку по мироустройству, – ляпнула первое, что пришло в голову. Не рассказывать же, в самом деле, что собираюсь торжественно извиниться за огульные обвинения.

– Не убедила, – заметил он.

– Ладно, Остад, ты такой умный, что легко меня раскусил, – с наигранной печалью покачала я головой. – Хочу признаться твоему другу в любви. Полагаешь, он обрадуется?

– Не сомневаюсь, что Форстад придет в восторг, когда просто тебя увидит, – ухмыльнулся Трой, поймав какую-то тайную мысль, и она, эта мысль, страшно ему понравилась. – Восьмой этаж, пятая комната. Можешь не благодарить.

– Не буду, – пообещала я. – Передать привет? Ну, между признаниями в любви.

– Ни в чем себе не отказывай, – заулыбался парень еще подлее и нахально мне подмигнул:

– Удачи, Ведьма. На всякий случай, ты хорошо на метле летаешь?

– Не так хорошо, как ты ей подметаешь.

Я поднялась на восьмой этаж. С направлением на мужскую половину ошибиться было сложно – над входной дверью висела латунная табличка с символом, в старомагическом языке обозначавшим мужской род. В конце коридора о чем-то тихо переговаривались парни. Воздух густо пах паленым веником. Хотелось верить, что будущие профессиональные маги его вовсе не раскуривали, а окуривали им помещение во время высококультурного ритуала.

С подленьким чувством, что Остад обманул с адресом, я остановилась перед комнатой с выжженным на притолоке пятым номером и постучалась. Вместо ответа раздался страшный грохот. Хотелось верить, что никто не свалил шкаф и не упал с кровати в безуспешной попытке гостеприимно встретить гостей. Второй раз постучала уже по инерции, с интересом прислушиваясь, а не свернут ли там еще какую-нибудь мебель. Шагов не различила, но дверь пихнули с неожиданной злостью. Я отскочила на шаг.

– Остад, специально для тебя надо ручку красным светом зажигать? – Илай запнулся и констатировал прискорбный факт:

– И это пришла Эден.

Он был одет наспех. Расстегнутая рубашка открывала гладкую грудь, ремень болтался на поясе.

– А что означает зажженная ручка? – полюбопытствовала я, переводя взгляд с обнаженного тела на мрачное лицо хозяина комнаты. Глаза-то отвела, но перед мысленным взором по-прежнему стоял мужской торс. В воображении он почему-то светился… Широкие плечи, аккуратно намеченные кубики на животе, родинка в районе пупка. Когда я родинку-то успела запомнить?

Форстад нахмурено молчал.

– Поговорить надо, – объявила я.

Вдруг в глубине комнаты что-то звякнуло. Следом раздался сдавленный девичий писк:

– Ой!

Повисшее молчание было грандиозным и почти осязаемым. Лучше бы Остад обманул меня с адресом, а его лучший друг зажег ручку! Теперь я точно знала, что обозначал этот безмолвный, но выразительный знак.

– Извини! В смысле, лучше извинюсь завтра за все сразу. И за это тоже. – Я махнула рукой с намеком на «обстоятельства» в комнате и моментально развернулась.

– Кто там? – снова прозвучал девичий голос.

– Никто, – отозвался Форстад, а потом вдруг схватил меня за локоть, не позволяя взять разбег в сторону выхода.

Дверь закрылась. Мы остались в коридоре. Надышавшиеся дымом сожженного веника, парни загоготали. Вряд ли они смеялись над распуганными по углам злыми духами, наверняка потешались над нами. Для них не было секретом, что в пятой комнате находился не один, а двое человек. Тут еще и третья с умным видом и учебниками в зубах прискакала.

– На трио не рассчитывай! – громко зашептала я, не понимая, что Форстад намеревается вытворить.

– Размечталась, – фыркнул он и потащил меня к выходу.

Стало немножко не по себе. Неужели решил помочь слететь вниз головой вперед?

– Честное слово, я сама найду дорогу. Не надо меня провожать! И с лестницы спущусь без пин… проблем!

Он ловко оттеснил меня в мужскую купальню с гудящим сушильным шкафом, мокрым каменным полом и кабинками для мытья, на которых почему-то не было ни одной дверцы. При движении моментально затрещали, разгораясь, магические лампы. Вспыхнул яркий свет. А у нас на этаже, между прочим, в купальне царил полумрак, как в подземелье. Наверное, чтобы девицы не торчали подолгу и не создавали ажиотажа.

– Зачем ты меня сюда запихиваешь? Ты же голый! – возмутилась я, оказавшись в звонкой тишине пустого помещения. – В смысле, почти голый.

– Зато ты полностью одетая.

– Божечки, хочешь меня выкупать? Я с учебниками! – как будто только из-за беспокойства за библиотечные книги мне не хотелось оказаться под лейкой с ледяной водой.

– Эден, тебе в голову всегда приходят такие свежие идеи… – в лице Илая отразилась настораживающая заинтересованность. – Ты хотела поговорить. Говори.

– Сейчас? Серьезно?

– Ты пошутить хотела?

– А как же болонка? Она же обидится и потом тебя облает!

– Какая еще болонка? – сморщился парень.

– Которая блондинка. Или у тебя там брюнетка? Знаешь, верни блондинку, а то я прозвища не успеваю придумывать, – красноречивый взгляд Форстада говорил лучше любых слов, что мой бесконтрольный словарный поток его вообще не радует. – Ты прав, я буду нумеровать.

– Эден, не пойму… ты пьяная, что ли? – Он неожиданно схватил меня за подбородок и без особого пиетета повернул голову, словно проверяя на свет степень девичьего опьянения.

– Нет, я из библиотеки! – оттолкнула я его руку. – В читальном зале вообще-то пить запрещено. Даже воду! Там можно только читать… и думать.

– Ты почитала, подумала и пришла ко мне… зачем? – Упер он руки в худые бока. Едва сомкнувшиеся полы рубашки вновь разошлись, и обнаружилось, что вблизи у Форстада красивые ключицы.

– Извиняться.

Возникла странная пауза. Обстановка вокруг не располагала ни к скандалам, ни к извинениям, ни к романтике. Пахло влажностью и откуда-то несло старыми носками. Басовито гудел сушильный шкаф, поди, те самые носки обдувавший горячим воздухом.

– За что? – вкрадчиво уточнил Илай.

– Для начала за то, что вломилась и истоптала малину, а вообще за донос. Я была в корне не права! Ты ничего не говорил Хилдису.

На некоторое время между нами повисло тяжелое молчание.

– И все?

– А что, еще надо? – удивилась я.

– Да нет, достаточно. – Он развернулся и молча вышел из купальни.

Сушильный шкаф по-прежнему мерзко гудел, яркие лампы все так же светились и трещали, а у меня внутри расцветал букет смешанных чувств.

Было очевидно, что я помешала Илаю, но он не выгнал меня взашей, а потом будто оскорбился еще сильнее. Правильно люди говорят, что чужая душа – потемки!