Пиратика-II. Возвращение на Остров Попугаев - Танит Ли Страница 27

На палубе расселся пиратский оркестр, вооруженный музыкальными инструментами.

А над водой рассыпалась еле слышная дробь — застучали вражеские военные барабаны. Способна ли «Мамаша» на таком расстоянии попасть в них? Наверное, да…

— Музыку! — вскричала Артия.

Над пиратскими барабанами запорхали руки Честного. Взвыла по-кошачьи труба Вускери. Пронзительная флейта Уолтера принялась выводить веселую мелодию. И низко, словно зверь, заворчала шарманка Катберта.

Громадный франкоспанский корабль подошел совсем близко, и Артия могла без подзорной трубы разглядеть матросов на палубе, тусклые отблески пистолетов у них в руках. Но грохота барабанов уже не было слышно. Он потонул в музыке, которая раздавалась с «Незваного гостя».

Под эту музыку разыгрывался ужасающий танец, пляска корабля с кораблем. Двадцать две пушки против тридцати семи. (Почему франкоспанцы не стреляют? Хотят поиграть в кошки-мышки…)

В свете разгорающегося дня блестят мушкеты Дирка, Питера, Эйри. Кремневое ружье Артии, начищенное за час до сна, слегка покалывает руку.

У штурвала стоит Эбад, ему на помощь готов прийти де Жук. К Эйри вернулось мужество. Он, войдя в роль, вдруг вскричал хорошо поставленным актерским голосом:

— Эй, ребята, споем-ка им песенку! И великолепным тенором затянул: «Лягушатников долой! Убирайтесь-ка домой!»

Песню подхватили все моряки, даже те, кто был внизу у пушечных портов. Артия обернулась и сжала плечо Эйри. Он только ухмыльнулся и еще громче продолжил:

Эй, король и вся его свита!

Попадетесь нам — будете биты!

Подходите, кто храбрец,

Ждет вас всех один конец —

Кто к нам близко подойдет,

Тот на корм треске пойдет!

Мы разденем до костей

Франкоспанских сволочей…

И тут раздался совсем другой голос. Он был гораздо ниже, чем у Эйри. Ниже любого голоса на обоих кораблях.

Море содрогнулось. Пение смолкло.

— Тьфу, кроличьи рога!

— Неужели они могут стрелять так далеко?

«Мамаша», приблизившаяся почти на милю, сделала первый залп из семнадцати пушек.

— Уклоняйтесь на правый борт, мистер Вумс! — Звонкий, как металл, крик Артии перекрыл общую разноголосицу.

Вода и воздух между «Незваным» и франкоспанским кораблем вскипели, будто их раздирали семнадцать тысяч громадных когтистых лап.

— Они всего лишь бахвалятся, — не сдавалась Артия. — Ядра кончатся раньше, чем франкоспанцы подойдут к нам близко. Держитесь.

«Незваный гость» развернулся вправо.

Эбад и де Жук навалились на штурвал. Вокруг них было только небо, море и надвигающиеся выстрелы. Ядра растеряли первоначальную мощь. Только одно из них коснулось — всего лишь коснулось — киля «Незваного гостя», мягко, как ласковая рука, — и корабль тихонько качнулся. Неужели у «Мамаши» плохие боеприпасы?

Однако давать отпор слишком рано. Капер Артии еще не приблизился на расстояние, с которого можно поразить противника.

Артия смотрела только на «Мамашу», разговаривая с Дирком.

— Мистер Дирк, будьте добры, спуститесь на пушечную палубу и велите им сосчитать до тридцати. До тридцати, что бы ни было. Не больше и не меньше. Потом стреляйте. Полный бортовой залп. Как мы отрепетировали.

— Есть, капитан.

На корму прибежал Катберт — теперь он пушкарь, а не музыкант из корабельного оркестра.

Какими храбрыми они наконец стали, ее актеры. Отчаянными, как розовый флаг. Зря она в них сомневалась.

Один… два…

Все, кто был на палубе, считали про себя.

Десять… четырнадцать…

Вкусный Джек считал, Моди кивала в такт.

Семнадцать… девятнадцать…

Двадцать… двадцать три…

«Но я, — подумала она. — разве я не…»

«Властная мамаша» наваливалась на них всей своей громадой, ветер у нее за спиной дул с северо-востока. Для такого чудовища она двигалась на удивление проворно.

Двадцать пять… двадцать семь…

Тридцать.

Пушки «Незваного гостя» дружно рявкнули в девять глоток. Под вихрем огня и металла море рассыпалось осколками, как разбитое стекло, но на этот раз они летели в сторону противника. Набранная скорость помогала им. Девятикратный гром полыхнул еще раз.

И тут «Незваный» заплясал. Корабль плавно развернулся и презрительно подставил франкоспанскому гиганту изящную корму, однако встал чуть наискосок, на случай, если исполинский корабль захочет поразить его из носовой пушки. На «Незваном» громыхнули две кормовые пушки — им не хотелось оставаться без дела. Пусть франкоспанцы попробуют попасть…

«Незваный гость» сделал уже двадцать выстрелов. Люди Артии, борясь с головокружением, висли на поручнях и мачтах, высовывались из пушечных портов, пытаясь разглядеть, что творится вокруг. Когда им это удалось, раздался протяжный гул разочарования.

Ядра скакали по волнам, как дельфины, обдавали «Мамашу» брызгами — и всё. Слишком низко. И слишком далеко.

Артия бросила:

— Повторим маневр. Лево руля!

Она задумалась. «Да, ошибка. Надо было выждать. Где мой глазомер? Куда делась моя удача?»

Снизу донесся топот запальщиков и пушкарей, перемещавшихся к орудиям левого борта.

Эбад передал штурвал де Жуку и Мози Дейру, подошел к Артии и спросил:

— Видишь, какой флаг подняли франкоспанцы?

— Да, с зеленым ключом на белом фоне.

— Это значит, они хотят переговоров.

«Зачем?» — подумала она. Преимущество за ними… Через сузившуюся полоску воды долетел голос, усиленный брезентовым рупором. Человек говорил по-ангелийски.

— Приветствуем ангелийский мятежный корабль. Мы прекратили огонь. Вы сражались храбро. Мы предлагаем вам сдаться.

— Ни за что!

— Никогда, клянусь китовыми подштанниками!

— Да я лучше на курице женюсь!

— Да я лучше стану той курицей, на которой ты женишься!

Подобные презрительные возгласы слышались отовсюду. Артия не мешала своим людям кричать. Пусть сохраняют силу духа. Она вглядывалась во франкоспанский корабль — он уже приблизился настолько, чтобы наверняка, даже с плохими боеприпасами, разнести «Незваного» вдребезги. Но, как назло, оставался еще слишком далеко, чтобы причинить ему вред ответным огнем.

«Так что же делать? Соглашаться. Пусть подойдут ближе… и тогда… Не могу думать. Что со мной стряслось? Мама… Помоги нам!..»

Артия ни единым взглядом не выдала своих душевных мук. Хорошо поставленным голосом актрисы, далеко разлетавшимся над водой, она объявила: