Тьма надвигается - Гарри Тертлдав Страница 27

– Ваше величество! – вскричал он. – Сердечно благодарю, что был допущен в ваше присутствие!

Он пал ниц, коснувшись лбом зеленой ковровой дорожки, тянувшейся к трону, на котором восседал конунг Свеммель.

Собственно, любой стул, на котором восседал Свеммель, превращался в трон – самим фактом прикосновения царского седалища. Этот трон, хотя и позолоченный, впечатлял куда меньше, чем парадный, усыпанный самоцветами, что громоздился в Великом чертоге конунгов (его Ратарь полагал нестерпимо безвкусным – еще один бережно хранимый секрет).

– Восстань, маршал, – приказал Свеммель тоненьким голоском.

Ратарь поднялся и вновь почтил его величество поклоном, в этот раз простым поясным.

Конунгу Свеммелю было уже хорошо за сорок – на пару лет меньше, чем его главнокомандующему. Лицо его было не по-ункерлантски длинным, костистым и худым, и впечатление это еще усиливали внушительные залысины на лбу. Отступающие к темени монаршие кудри были темны – ныне, вероятно, более от краски, чем от природы. Если бы не это, конунг походил бы скорей на альгарвейца, чем на собственного типичного подданного. Впрочем, первыми конунгами древнего Ункерланта, правившими в нынешнем герцогстве Грельц, были выходцы из Альгарве. «Разбойники альгарвейские, скорей всего», – мелькнуло в голове у маршала. Но те династии давно пресеклись, а чаще пресекали друг друга мечом. А Свеммель был ункерлантцем до мозга костей, во всем – кроме внешности.

Ратарь тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Не до них, когда беседуешь со своим повелителем.

– Чем могу служить вашему величеству? – спросил он.

Свеммель сложил руки на груди. Жемчуга, смарагды и лалы, украшавшие раззолоченную парчовую мантию, ловили солнечные лучики и подмигивали маршалу в лицо, стоило конунгу повернуться.

– Тебе известно, что мы заключили перемирие с Арпадом Дьёндьёшским? – промолвил Свеммель.

«Мы» в данном случае было сугубо формальным – переговоры проходили по личному повелению конунга.

– Да, ваше величество, известно, – отозвался Ратарь.

Свеммель ввязался в кровавую свару с дёнками за земли, которые, по мнению маршала, не стоили того, чтобы ими владеть. Продолжал цепляться за них с таким упрямством, словно ледяные скалы дальнего запада, края, которые мог полюбить только горный гамадрил, обильно полнились щедрыми полями и ртутными рудниками. А потом, потратив попусту столько жизней и денег, он остановил войну, так ничего и не добившись. Воля конунга Свеммеля не знала себе закона.

– Мы, – проронил монарх, – подыскали нашим солдатам иное занятие, более нам угодное.

– И какое же, ваше величество? – осторожно поинтересовался Ратарь.

Из уст конунга «иное занятие» могло означать новую войну, помощь в уборке урожая или сбор ракушек на пляже – со Свеммелем ни в чем нельзя быть уверенным.

– Дьёндьёш – далеко не единственная держава, которая несправедливо обошлась с нами во время недавней смуты, – напомнил Свеммель и, нахмурившись, добавил: – Если бы повитухи действовали эффективнее, Киот с самого рождения знал бы, что истинное величие предназначено нам. Его все равно ждал бы топор палача, но, смирившись с этим раньше, он избавил бы страну от множества бедствий.

– Несомненно, ваше величество, – согласился Ратарь, понятия не имевший, кто из близнецов – Свеммель или Киот – на самом деле появился на свет первым. К армии одного из претендентов на престол, а не другого, он присоединился только потому, что печатники Свеммеля первыми добрались до его деревни. Через несколько месяцев юноша уже стал офицером, а к концу Войны близнецов командовал полком.

Что бы сталось с ним, если бы он вступил в войну на стороне Киота? Скорей всего, гнил бы в земле, преданный той или иной страшной казни.

Снова маршал отбросил раздумья о несбывшемся. Реальность и без того предоставляла достаточно проблем.

– Желает ли ваше величество обратить свой гнев на Зувейзу? Провокации на границе, затеянные зувейзинами, – Ратарь прекрасно знал, что провокации – дело рук самих ункерлантцев, но говорить об этом не полагалось, – дают нам полное право покарать дерзких, и…

Свеммель резко отмахнулся, и Ратарь смолк, склонив голову. Он просчитался, оценивая намерения конунга, – опасная ошибка.

– Покарать зувейзин мы можем, когда нам вздумается, как можем в любой час возобновить войну с Дьёндьёшем, – провозгласил Свеммель. – Значительно эффективней воспользоваться той возможностью, что не представится в будущем еще долго. Мы намерены сокрушить Фортвег.

– А-а… – протянул Ратарь и кивнул.

Что взбредет Свеммелю в голову, никто не мог предугадать. За прошедшие годы ошибались многие. Большинство из них уже перестало дышать. Немногие уцелевшие скрывались за границей. В пределах Ункерланта Свеммель мог настичь – и покарать – любого.

Не все идеи конунга бывали удачны – по личному мнению Ратаря. Маршал продолжал дышать, поскольку это мнение до сих пор личным и оставалось. Но если Свеммелю приходила в голову хорошая идея, то она могла оказаться… очень удачной.

Улыбка Ратаря походила, как часто бывало, на хищный оскал.

– Под каким предлогом мы ударим фортвежцам в спину?

– А нам нужен предлог? Мы не собирались утруждаться, – безразлично проронил Свеммель. – Фортвег, или большая его часть, по праву является нашим владением, хотя и отторгнута предателями и мятежниками.

Ратарь промолчал. Он ждал, подняв бровь. Даже столь ничтожное расхождение с мнением конунга могло привести его к погибели. Что придет Свеммелю в голову, никто не мог предугадать.

– Ну хорошо, – раздраженно бросил конунг, – если желаешь. Дозволяем переодеть пару наших солдат в форму фортвежских пограничников, пусть спалят пару наших воинов, а лучше – инспекторов в каком-нибудь порубежном городишке. Мы полагаем, что в этом нет ни малейшей необходимости, но если тебе так охота – мы дозволяем.

– Благодарю, ваше величество, – проговорил Ратарь. – Традиция требует предоставить повод для объявления войны, и приведенный вашим величеством прекрасно сыграет свою роль. – Маршал сомневался, что у него бы хватило фантазии придумать столь коварный план. Двуличие было у Свеммеля в крови.

– Продвигаясь вперед, – у маршала не было сомнений в том, что ункерлантцы будут продвигаться вперед, внезапно ударив противнику в тыл, – следует ли нам занимать также и земли, до Шестилетней войны принадлежавшие Альгарве?

– Нет! – Свеммель покачал головой. – Никоим образом мы не намеревались совершать подобное. Мы ожидаем, что альгарвейцы вернут себе прежние владения, и не намерены давать им повода напасть на наше царство!

– Превосходное решение, ваше величество, – промолвил Ратарь, стараясь не показывать облегчения. Кажется, Свеммель сегодня был в ударе и предусмотрел все. Ратарю приходилось сражаться с альгарвейцами в Шестилетнюю войну, прежде чем его полк взбунтовался и солдаты разбрелись по домам, и маршал не питал ни малейшего желания вновь встретиться с рыжиками на поле боя. – Если верить отчетам о битве при Гоццо, альгарвейцы вот-вот сами вторгнутся в Фортвег.