Похищенный трон - Гарри Тертлдав Страница 27

Приближавшиеся к ним всадники могли, как и они сами, возвращаться с торжества или направляться туда. Но это могли быть и разбойники. Тогда они скоро свернут в сторону — численность обоих отрядов была примерно равной, а разбойники редко решались испытывать судьбу в таких случаях.

Фрада вновь пристально всмотрелся в марево:

— Ну и жалкие же у них клячонки. Вроде того недомерка, на котором ты вернулся из… — Он резко замолчал, открыв рот и вытаращив глаза.

Абивард понял, о чем подумал его брат; та же мысль вспыхнула и в его мозгу.

— Хаморы! — крикнул он, да так громко, что и сам вздрогнул — Боевым порядком вперед! Клянусь Господом, отомстим им, пусть даже в малой мере.

Его спутники разъехались по обе стороны дороги. Они не были обучены сражаться слаженной боевой единицей, но каждый из них знал, что надо делать.

Когда Абивард дал знак скакать вперед, они пустили своих коней рысью — нет смысла переходить на полный галоп, пока не сблизишься с противником.

— Держать строй! — скомандовал Абивард, не сводя глаз с кочевников.

Некоторое время те сновали в замешательстве, словно их удивило то, что их распознали. Но потом они тоже построились в боевую колонну, чуть менее ровную, чем у их противников-макуранцев. Они наступали с той же решимостью, что и люди Абиварда.

— Макура-ан! — заорал Фрада. И весь кортеж мигом подхватил боевой клич.

Никто, как заметил Абивард, не выкрикнул имени Смердиса, Царя Царей. Слишком недавно тот сидел на троне, чтобы стать достойным символом страны, которой правил.

Хаморы тоже разразились резкими криками. Абиварду их невнятные вопли казались ревом диких зверей. Затем почти одновременно хаморы подняли руки к левому плечу, извлекли из колчанов по стреле, привстали на своих коротких стременах и, почти стоя, выстрелили. Абивард поднял щит. Рядом с его головой, жужжа, как рассерженная оса, пролетела стрела. Один из его слуг издал крик боли, но все остались в седлах.

— Галоп! — крикнул Абивард и пришпорил коня. Хаморы прекратили наступление и поспешно ретировались тем же порядком, что и наступали, посылая стрелы через плечо. От этого их стрельба стала менее прицельной, что позволяло преследователям, хотя и без железных доспехов, все же избегать скользящих попаданий. А поскольку макуранцы были налегке, их мощные скакуны неслись значительно быстрее обычного. Они быстро настигали степняков.

Это поняли и кочевники. Они разбились на несколько небольших горсточек и рассыпались по бесплодной равнине.

Абивард с Фрадой бок о бок погнались за двумя хаморами. Один из кочевников выхватил свой кривой шамшир, но слишком поздно. Копье Абиварда вонзилось ему в спину, как раз под левым плечом, и Абивард впервые ощутил мягкое сопротивление плоти и костей заостренному железу. Хамор широко раскинул руки, роняя клинок, завизжал и припал к седлу.

Когда Абивард вырвал копье из спины кочевника, из раны фонтаном ударила кровь. Наконечник, который был блестящим, когда входил в тело хамора, вышел мокрым и красным, как и часть древка. Абивард еле сдержал тошноту. Конечно, очень приятно беседовать об убиении хаморов, но суровая действительность едва не вынудила его отдать земле свой завтрак.

— Не время блевать, — вслух сказал он сам себе и развернул коня, желая увидеть, как дела у Фрады. Фрада тоже ударил копьем, но промахнулся и теперь длинной пикой удерживал нападавшего на него степняка. Абивард устремился к сражающимся; когда хамор обернулся, чтобы оценить очередного противника, Фрада проткнул его горло наконечником копья.

Вновь хлынула кровь. Ее противный, отдающий железом запах заполнил ноздри Абиварда — как при забое овец. Он осмотрелся — надо узнать, как справляются с неприятелем остальные макуранцы из его отряда.

Два коня лежали на земле, а третий носился по пустыне с пустым седлом. Но хаморы потеряли шесть или семь человек, а остальные в беспорядке спасались бегством. Недолго длилась эта маленькая баталия, но, какова бы она ни была, победа досталась Абиварду и его людям.

Он ожидал, что они разразятся громогласным ликующим кличем, коли уж не пришлось провозглашать победу, когда они вторглись в степь. Но этого не произошло. Он и сам был не в настроении торжествовать победу. Достаточно и приятного чувства, что остался жив.

Он подъехал к бьющемуся в корчах человеку с клочковатой бородой, одетому в выворотную кожу, обычную одежду степняков. Одна из ног хамора была изогнута под неестественным углом; обе руки он прижал к животу, безнадежно пытаясь сдержать красный поток утекающей жизни. Абивард вторично ткнул его копьем, на сей раз в шею. Кочевник несколько раз дернулся и затих.

— Зачем ты это сделал? — спросил Фрада.

— С такими ранами он все равно был не жилец, — пожал плечами Абивард. — Я не захотел обрекать его на муки просто так, без причины. Ничего не оставалось, как избавить его от страданий. Дай Господь, чтобы кто-нибудь поступил так и со мной, если я окажусь в таком положении.

— Понятно. — И все равно в голосе Фрады звучало удивление, особенно от слов брата, что в бою с ним может приключиться что-то ужасное. Это было очень понятно Абиварду. Он и сам испытывал такие же чувства всего несколько недель назад. Но не теперь. Теперь он стал умнее.

Макуранцы перестроились. Некоторые спешились, чтобы снять с поверженных соперников луки и стрелы, кривые мечи и украшения.

— Эй, смотрите-ка! — крикнул кто-то, показывая на золотую брошь. Макуранская работа, определенно трофей с поля боя после той битвы в степи.

— В таком случае очень справедливо, что она возвращается домой, — сказал Абивард. Он огляделся и посмотрел, в каком виде вышел из боя его отряд. Кто-то только что сломал стрелу и вытащил обломок из руки Видарнага; рана была обмотана тряпицей, сквозь которую сочилась кровь, но не очень сильно. У Фарнбага была рассечена щека, и сквозь разрез были видны зубы. «Это надо заштопать прямо сейчас, — подумал Абивард, — а то будет ходить с дырой до конца дней».

Не было Камбуджийи и Достана. В половине фурлонга от места, где находился отряд, лежало тело, а рядом с ним — копье. С головы макуранца свалился шлем, и обнажилась блестящая круглая плешь на макушке. Значит, это Достан. А в противоположной стороне, раскинувшись, лежал Камбуджийа.

— Упокой их Господь, — сказал Абивард и быстро проделал в уме кое-какие вычисления. До надела Век-Руд оставалось самое большее два дня. Последний отрезок пути будет малоприятен, но… — Привяжем их к вьючным лошадям. Пусть они лежат в той же земле, что и их отцы.

— И пусть шакалы, вороны и сарычи передерутся из-за хаморских мертвяков, добавил Фрада.

— Воистину так, — откликнулся Абивард. — И пусть им сладко будет. — Он почесал бородатый подбородок — этот жест он перенял у отца. — Теперь неплохо бы выяснить, явились эти кочевники сюда сами по себе или же это часть большого отряда. Коли так… — Он поморщился. Если это так, то его предположение, что степняки не сунутся на этот берег Дегирда, оказалось ошибочным.