Клинки Керитона. Дорога на Эрфилар - Андрей Голышков Страница 27

Челюсть Саимы, казалось, вот-вот отвалится и отдавит ему ногу. Онталар медленно закипал — его так и распирало от вопросов. Тэйд же, наоборот, начал приходить в себя: он, как и прежде, изучал творение членистоногого зодчего, но взгляд его при этом делался всё живее и осмысленнее.

И тут Саима не утерпел:

— Так она что же, учила тебя магии?

Тэйд повернул голову и непонимающе воззрился на друга. Он взял за бока усиленно тарахтящего Вира и опустил его на пол. Сам же подошёл к окну, заложил за спину руки.

— Не совсем так, Саима. Не магии. Она учила меня выживать. Ты никогда не думал, как я существую? Нет? Ну да, ну да — зачем тебе это. Все вокруг строят планы; учатся, влюбляются, женятся, рожают детей. Я же всё время думаю лишь об одном — как бы мне прожить ещё один год. Да какой, к Хорбуту, год? Иногда я мечтаю дотянуть до следующего часа. Хороша у Тэйда жизнь, так ведь, дружище Саима? Обзавидовался, поди? Хороша БЫЛА у Тэйда жизнь, — тут же поправился он. — Элон, да будут благословенны её длани, объяснила и показала мне, что всё может быть совсем по-другому. Первый раз за всю жизнь… Вдумайся — первый раз! У меня появилась надежда. Ты будешь смеяться, но я начал всерьёз обдумывать, чем займусь, когда закончу учёбу. Научился играть на лютне и флейте, начал писать стихи. Я начал жить, Саима. Жить!

К тому моменту Тэйд окончательно пришёл в себя. Он закатал левый рукав рубахи и продемонстрировал Саиме внутреннюю сторону руки: то место, где обычно наносились клановые и подобные им знаки. На предплечье, в ямочке у локтевого сгиба, красовалось зелёное с чёрным тиу ^[7] — руна Уино — знак Благодати Сароса.

— Что это? Тэйд? Я не знаю, кто носит такие. Только не говори мне, что ты стал одним из санхи. Да нет, не может быть, это же не их тиу. Они клеймят себя тревершием в двух кольцах: Святость, Лайс и Сарос — их символы.

— Это руну подарила мне Элон. И ты ошибаешься: некоторые из санхи носят этот знак, наравне с теми, что описал ты. Но я не один из них. Эта руна не символ принадлежности жрецам Ткавела или жрицам Сэволии. Это знак экриал, Саима.

— Я понял, Тэйд. Погоди, санхи же в корне отвергают любые магические проявления.

— Да, но далеко не все.

— Как это? Это одна из основ их культа.

— Не знаю всех тонкостей… Жизнь полна загадок, приятель. Полагаю, что эти противоположности уживаются в них так же, как задекларированная абсолютная духовность Текантула с армией кнуров по всему миру и покупными бир-анамами ^[8].

— Согласен — такая аналогия вполне уместна, и хоть как-то объясняет сей феномен.

— Элон — санхи, но она не имеет никакого отношения к тем оголтелым крикунам из Гевера. Она не такая. Элон и подобные ей изучают проявления стихийно возникающей магии. Они не просто исследователи, они помогают таким, как я, выжить. Ты помнишь, я сказал, что Элон обучила меня некоторым заклятиям? Так знай, сколько я ни просил её, она не дала мне ни одного такого… нет, скажу не так — ни одного, которое я мог бы применить не к себе. Так понятно? Забавно, объясняя тебе некоторые вещи, казалось бы, закрепившиеся в моей голове как прописные истины, я и для себя их в новом свете открываю.

— Ну, хорошо, в конце концов, это — твоя жизнь, и ты волен делать с нею всё, что ты хочешь. Я верю тебе. И если всё обстоит так, как ты рассказал, мне остаётся только порадоваться за тебя. — Саима продолжал собирать разбросанные по комнате вещи. Сейчас он, наконец, добрался до сундука и копошился в ворохе нижнего белья. — Хотелось бы узнать, что это за бумаженции у тебя похитили, что ты так по ним сокрушаешься? А ещё интересно, что случилось с Элон и почему ты говоришь о ней в прошедшем времени?

— С Элон, хвала Великим, ничего не случилось, во всяком случае я надеюсь на это. Просто в один прекрасный момент она исчезла из моей жизни, оставив лишь коротенькую записочку, в коей сообщала, что выучила меня всему, что мне должно знать, и считает свою миссию законченной, а посему уезжает в Сабутор, где её ждут неотложные дела. А бумаги…

— Погоди, что — оставила записку, и всё?

— Ну да, — Тэйд снова сел.

— Ох уж эти мне санхи, — возмутился Саима, в сердцах отбрасывая разорванную рубаху в кучу такого же попорченного тряпья. Он подошёл и подлил вина, протянул кружку Тэйду, а затем длинный без ногтя палец онталара уставился ему в грудь: — Скажи, ты что, реально научился колдовать?

— Вроде того.

— Так вроде, или того?!

— Совсем немного…

— Ну, ты даёшь! И молчал ведь, гадёныш!

Тэйд сделал большой глоток, утёр рукавом губы: «Хорошее вино. Мне нравится».

Он протянул к Саиме руку с пустой кружкой:

— Плесни-ка ещё. Могу я надеяться, что этот разговор останется между нами?

Саима наполнил кружку, улыбнулся и заговорчески скосил глаза на Вира, как бы говоря: «Я, мол, могила, брат, а этот вот продаст тебя не за понюшку табака».

Тэйд, немного расслабившись, принял игру и мимически же ответил: «Не вопрос, эту блохастую задницу я возьму на себя».

Хорошо, что пееро был настолько занят гигиеническими процедурами, что не обратил внимания ни на подозрительные взгляды у себя за спиной, ни на зависшие в воздухе, пусть и незлобивые, колкости. А то непременно бы включился в невербальную перепалку.

— А что касаемо бумаг… — спустился на землю Тэйд. — Это были мои личные записи. Можно назвать их дневником, но больше практического значения. Мои наблюдения, памятки, отметки и расчёты, динамика и даты предполагаемых Всплесков. Их зависимость от расположения Оллата и обоих светил. Некоторые, особо сложные заклятия, помогавшие в самые трудные периоды жизни. В общем, всё то, — он вздохнул горестно, — без чего моя жизнь скоро превратится в пекло Нижних Земель. Но больше я расстроился не из-за них, Саима. Элон давала мне лекарство. Нет-нет, — он вскинул руки в предупредительном жесте и сделал это вовремя — онталар расправил плечи, его лицо вмиг сделалось пунцовым. — Нет, Саима, не подумай ничего такого, — он улыбнулся так искренне, что вряд ли у друга могли остаться какие-либо подозрения, — несколько маленьких скляночек, на четверть глотка каждая. «Сыворотка последней надежды» — так я её называл. Я пил её в самых крайних случаях, когда ничто уже не могло помочь — ни боль, ни заклятия. Поверь, я досконально изучил это состояние. У меня оставалась последняя порция, и я хранил её уже больше полугода. Обходился без неё, даже когда мне было крайне плохо. Это стало ещё одной ступенькой в моём самопознании. Но я всегда знал, что сыворотка у меня есть и, если что, смогу прибегнуть к её помощи. Хотя, сознаться, надеялся, что никогда не использую последнюю склянку. И вот теперь…