Ариец. Книга четвертая. Властелин булата - Александр Прозоров Страница 27

– Извини, моя единственная. Сейчас я могу думать только об одном.

Матвей снова обошел домницу, нежно оглаживая уже горячие стенки, отступил, нервно облизываясь. Там, внутри, сейчас вершилось чудо, которое поставит точку в почти полугодичном труде двух богов и нескольких смертных. Если что-то пойдет не так – изрядный кусок жизни, считай, сгинет коту под хвост.

Внезапно домница запела, сперва тихо, а затем перейдя в высокий равномерный гул, стала достаточно громко потрескивать. Матвей обежал ее и до крови прикусил губу, увидев несколько трещин.

Но что он мог теперь сделать? Руда и уголь загружены, пламя горит, обмазка закончена. Остается только надеяться на удачу и ждать. Ждать час, еще час, еще…

Между тем стенки печи уже дышали нестерпимым жаром. Смертные, собравшиеся посмотреть на работу богов, попятились, прикрывая лица руками. Трещин стало заметно больше, и многие изрядно разошлись, через них струился сизый дрожащий дымок. Но покамест это ни на что не влияло – домна гудела сытно и утробно, как совершенно довольный жизнью откормленный домашний кот.

– Пожалуй, пора, – решил великий Матвей, потер кончиками пальцев один о другой и наложил ладони на стенку домницы. Зажмурился: – Иллюзия… Это всего лишь иллюзия. Просто видение… Мираж…

Он толкнул руки вперед и проник ими сквозь глиняную обмазку, пропустил угольно-ржавое крошево между пальцев, крепко сжал в кулаках, выдавливая жидкое содержимое, хорошенько встряхнул, сбрасывая вниз алые капли, снова сжал, разворошил, тщательно перемешивая, встряхнул, устраивая внутри раскаленной плавильни настоящий дождь, ладонями согнал огненную жидкость к центру, взболтал в получившейся лужице угольную пыль – и резко отступил, выдернув руки наружу:

– Гаси домну! – скомандовал он орудующим мехами смертным. – Хорош качать, замазывайте дырки глиной! Свежий воздух внутри сейчас только во вред. Пусть железо остывает без окислителя.

Он проследил, чтобы помощники выполнили указание в точности, и кивнул:

– Все, отдыхайте. Разрешаю петь и веселиться. До завтра делать здесь совершенно нечего.

– Воля твоя, о великий… – поклонились потные, запыхавшиеся работники.

Матвей подошел к Заряне, оглаживая рукава сшитой ею куртки:

– Надо же, уцелели! Хотел снять перед работой, да забыл.

– Зачем снимать, мой бог? – удивилась женщина. – Зима на улице, снег, холодно.

– Там не холодно, – кивнул на домницу Матвей, оглянулся на печь и вдруг спросил: – Скажи, а что ты видела, Заряна? Ну, пока я был там?

– Ты подошел к печи… Прижался к ней всем телом и замер. Долго-долго стоял. Слушал. Потом отступил и велел заделывать.

– Просто стоял? – Матвей понял, что внутрь домны он запускал не свои настоящие руки, а воздействовал на плавку чем-то другим. Чем именно – бывший студент даже думать не собирался. Не хватало ему еще и с чародейством всяким разбираться! Тут железо бы хоть немного укротить… Бог-технолог покачал головой: – Не верь глазам своим. Это всего лишь иллюзия. Мираж. Пойдем лучше домой. Что-то я проголодался. А ты?

– Конечно, пойдем, – обрадовалась Заряна и взяла мужа под руку. – Я видела, наши причальщики сома сегодня волокли. Грома-адный! Морда с носа лодочного свешивалась, а хвост за кормой волочился. Всем, я так мыслю, хватит. Жареный, он такой вкусный, что язык проглотить можно!

* * *

К домне великий Сварог и великий Матвей вернулись только вечером следующего дня, неся кувалды среднего размера. Сама глиняная скорлупа, лишенная содержимого, рухнула от простого удара кулаком, расколовшись на неровные чешуйки размером с корыто и примерно такой же толщины. Наружу дохнуло жаром – но он был уже терпимым, остаточным.

Раскидав ногами черепки, боги заработали молотами, разбивая ноздреватую корку шлака. Она оказалась прочной и немаленькой – почти три ладони в толщину. И только когда этот мусор улетел вслед за черепками, глазам металлургов открылась лежащая в центре пода, в пологой выемке, криница – тоже ноздреватая, с кусками шлака на поверхности. Однако со множеством гладких проплешин серого цвета.

– Вестимо, получилось! – Великий Сварог наклонился, подцепил ее за край и рывком поднял неровный диск, похожий на чугунную крышку люка, только втрое толще и вдвое больше в диаметре. – Ого! Да тут пудов пять! Чадо, ты опять превзошел сам себя! Руды было всего на три.

– Я ее отжал маленько да обтрусил, – признался Матвей, спускаясь к берегу. Подобрал там небольшой серый булыжник, вернулся и со всего размаха саданул по краю криницы.

– Ну что? – с нетерпением спросил прародитель славян.

– Пучок звездочек вместо облака, – ответил бог-технолог. – С углеродом я немного переборщил. Но это не страшно. Уголь имеет омерзительную привычку выгорать. Пару раз прогреем, раза три прокуем, и получится аккурат то, что нужно.

– Сталь? – жадно уточнил великий Сварог.

– Мне нужна бочка льняного масла, – ответил Матвей, пристраиваясь рядом с первопредком и толкая железный диск. – Или конопляного. Оно у вас есть или нужно изобретать?

– Имеется, – кивнул седовласый бог, чуть отступая в сторону, однако все равно помогая катить отливку. – Горит хорошо, без запаха. В праздники и на пирах в лампы наливаем. Тебе зачем?

– Сталь закалять.

– А вода чем плоха?

– Понимаешь, дед, – поворачивая тяжелый диск к воротам, ответил молодой человек. – У воды температура кипения стольник, выше нее она охлаждать не способна, кипит. И теплоемкость высокая. В результате поковка остывает так быстро, что поверхность превращается в тонкую закаленную корку, а нутро остается горячим и сырым. Это самое нутро остывает с большим опозданием и с уменьшением объема. В результате возникают серьезные внутренние напряжения. В общем, мы получаем хрупкую деталь невысокой прочности. Мало того! При закалке в микропоры проникает вода, из-за нее там начинается коррозия, а в сильные морозы вода имеет привычку застывать и расширяться. Представляешь себе, дед, вдарит в лесу сильный мороз, и топорик твой вдруг: бдзынь, и на мельчайшие осколки рассыпается ^[2]!

– Чего же ты раньше молчал?!

– Так сыромятину хоть в ослиной моче закаляй, она лучше не станет. В смысле: станет, конечно, но ненамного. А сталь жалко. Не для того мы на нее столько пота угробили, чтобы копеечной экономией испортить.

– А что масло? – отпустил железный диск великий Сварог и пошел рядом.

– У масла температура кипения очень высокая, а теплоемкость, наоборот, ниже. Поэтому в масле сталь остывает в двадцать восемь раз медленнее. С одной стороны, этого достаточно для образования мартенситной структуры, с другой – охлаждение успевает проникнуть на большую глубину, и слой закалки получается во много раз толще. Кроме того, попав в микротрещины, масло не вызывает коррозии, а наоборот, предотвращает ее. В мороз оно не замерзает, на поверхности образует тонкую защитную пленку. Можно считать, залуживает изделие.