Раньше умрешь, раньше взойдешь - Ким Харрисон Страница 27

Черт побери, где я? — подумала я, наблюдая, как будто сквозь голубую дымку, как мои пальцы двигаются, берут спинку кресла на колесиках и разворачивают его в направлении компьютера передо мной. Ну и дела, я в комнате Шу! И эти пальцы на самом деле не выглядят как мои…

— Посмотрим, как вам это понравится, — почувствовала я, как произносят мои губы, затем услышала это мгновение спустя как мужской раздраженный голос.

Дерьмо! Я нахожусь внутри Шу? — думала я, но мне нужно было сесть, или скорее Шу нужно было, я повернула голову, сама того не желая, чтобы проверить, закрыта ли дверь. Откидываясь в кресле, я посмотрела на задернутые занавески. Едва заметная мысль, что я видела кого-то за окном, убегающего прочь, пронеслась у меня в голове.

Барнабас и я, — подумала я, посмотрев на чужие руки, но, очевидно, Шу не чувствовал меня так, как я могла чувствовать его. Это было странно, и мне не нравился голубой оттенок, который был на всем. Я могла слышать сердцебиение Шу и чувствовала его дыхание, ощущая, как воздух в легких становится спертым перед тем, как он его выдыхает. У него чесалась нога, и меня сводило с ума то, что он никак не почешет ее. Мне было жарко, я была раздражена, и впервые за многие месяцы, я вспомнила как это — быть голодной.

Я вижу будущее, — подумала я, память об адреналине пронеслась в голове и смешалась с гневом Шу. Это момент перед тем, как все случится.

— Это обещает быть интересным, — слышала я, как бормотал Шу, наклонившись вперед и быстро стуча пальцами по клавиатуре. — Никто не докажет, что это был я. Я умнее, чем все вы, дурачки, думаете.

У меня пальцы онемели, когда печатанье перешло в звонкий удар по клавиатуре.

— Господи, ну и тормозной же этот компьютер, — слышала я свое бормотанье, чувствуя раздражение которое не было моим.

Шу, нет! Из-за тебя умрут люди! — думала я, пытаясь заставить его услышать меня, но он, безо всяких признаков, что почувствовал меня, встал и приложил ухо к двери, прислушиваясь, не идет ли Эйс.

Черт побери, я догадывалась, что это будет непросто, но теперь я начинала чувствовать отчаянье, нарастающее в нас обоих, наблюдая, как все происходит, и не в силах остановить это, не в силах заставить его услышать меня в его голове.

Взволнованный Шу грыз ногти, пока записывался диск. Чисто, чисто, все должно быть чертовски чисто, я слышала, как он думает, выковыривая краску из-под ногтя и щелчком запуская ее в центр комнаты. Нужно убираться отсюда, отдалось эхом в нашем общем разуме.

Шу, остановись! — кричала я мысленно в его голове, но он встал перед компьютером, оттолкнул назад кресло, и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ждал. Боже! Может этот кусок дерьма работать еще медленнее?

Наконец-то диск записался и лоток выехал. Я потянулась к нему и, хотя я и не могла видеть это, я знала, что он улыбается на изображение капающей черной птицы. Он засунул диск в задний карман, и поток эмоций пролился в меня.

Как же это все его достало. Он знал его всю свою жизнь, и вот как он с ним обошелся? Они все узнают завтра в школе. Он удостоверится, что все узнают, кто ответственен за это. А его так называемый друг может свернуться калачиком и сдохнуть — ему наплевать.

Шу! — выкрикнула я, но волна еще более насыщенной голубизны затуманила мне зрение.

Мир, казалось, вывернулся на изнанку, и я потеряла равновесие. Снова я оказалась потерянной в черной материи времени, подсвеченной яркой линией миллиона сознательных мыслей. Раздалась вспышка голубого света и потом, с точностью взрыва, я вернулась обратно. В некотором роде.

Мне нехорошо, подумала я, и потом волна удовлетворения, источник которой мне был неизвестен, поглотила все остальное. Я ничего не видела. Синева такая глубокая, что казалась почти черной, заполонила мне взор, пока я больше ничего не могла видеть, но я знала, что нахожусь в чьем-то разуме. Этот кто-то чувствовал себя комфортно, и я могла ощущать сердцебиение… и запах пищи. У меня были жирные пальцы, и я ощутила острый приступ голода, когда осознала, что ем что-то соленое.

Как будто сквозь пелену, я слышала комедийный сериал по телевизору, хотя единственное что могла разобрать — это смех. На заднем фоне я слышала женский голос; звук пауз и прерываний заставил меня думать, что она говорит по телефону.

— Нет, — сказала она. — Они никого не пускают, особенно волонтеров. Они — главные подозреваемые, но и по всей больнице идет расследование.

Я почувствовала, как моя грудь двигается от тихого смеха, прилив радости одновременно делает меня счастливой и злит. Шу был доволен, но я была вне себя от злости. Не то, чтобы он это чувствовал.

Но это еще не произошло, думала я, размышляя о том, что я, должно быть, дальше в будущем, потому как единственное, что я могла разобрать — так это голоса. Голоса и чувство голода. Господи, как же я скучала по этому чувству, у меня рот наполнился слюной, когда я почувствовала, как ем чипсы.

— Нет, — ужаснулась женщина. — Трое умерли. Им понадобилось целых четыре часа, чтобы хотя бы понять, что есть проблемы. Они могли бы потерять вдвое больше. Они подозревают, что это мог сделать недовольный служащий. Файервол не засек его, потому что кто-то загрузил его отсюда. Это не было сделано через Интернет.

Шу, ты слизняк, думала я, пока он посмеивался, запихивая чипсы себе в рот и делая телевизор тише, чтобы слышать разговор лучше. Я не видела дистанционку, но чувствовала ее. И почему это звук лучше путешествовал сквозь время, чем образы?

— Да, это кто-то из своих, — говорила женщина. — И они поймают этого гаденыша.

Вместо страха я чувствовала удовольствие. Конечно же, это все Шу, и я пыталась обеспечить ему головную боль. Вот тебе и на, а я думала, он нормальный парень, но пребывание в его голове излечило меня от этой иллюзии.