Море троллей - Нэнси Фармер Страница 27

Постепенно пленников распродали, и новые владельцы увели их по домам. Первыми купили тех, что посильнее; затем — женщин на сносях. После настал черед тех, кто постарше и послабее: эти восполняли свои изъяны и недостатки опытом Один был сапожником, другой ловко управлялся с лошадьми, а тщедушная старушенция знала целых шесть рецептов приготовления пудинга и умела варить вкусное пиво.

Однако были и отверженные. У двоих мужчин спины были покрыты шрамами — смутьяны, ясное дело, от таких жди беды. У одной из женщин была изувечена нога: Джек с тоской вспомнил об отце. Другой пленник плевался в каждого, кто только пытался приблизиться.

Никто даже не попытался предложить цену за монаха. Джек слышал, как кто-то из мужчин сказал, что монахи, дескать, налагают на тебя проклятие, так что потом молоко скисает.

К концу дня непроданными остались лишь пятеро. Наконец появились Торгиль с Люси. Воительница уселась на землю и принялась подравнивать ногти устрашающего вида ножом, а Люси прижалась к брату. Он, ясное дело, при виде сестры куда как обрадовался, но и про пиктов не забыл Солнце почти опустилось к горизонту, и Джек знал доподлинно: пикты вернутся.

Рынок опустел, большинство горожан разошлись по домам, остались лишь несколько торговцев с мелкой скотиной. Все бдительно наблюдали за деревьями Вот тени словно бы всколыхнулись; Джек крепко стиснул руку сестренки. Олаф стоял у костра — и ждал.

Было ясно, что великан разрисованных чужаков не особо жалует, но и выгоду свою помнит. Пикты крадучись вышли из лесу, нагруженные громыхающим оружием и мешками с украшениями. Всё это они разложили на земле у костра.

— Троллье отродье, — буркнула Торгиль. Глаза ее странно поблескивали.

Хочешь не хочешь, Джек вынужден был признать, что принесенное пиктами оружие — красоты неописуемой. По металлу струились прихотливые узоры, под стать татуировкам на коже самих пиктов; украшения — булавки, броши, серьги и браслеты — оказались куда изящнее, нежели Джек ожидал от таких дикарей. Может, не такие уж они и скверные. Но вот он поймал на себе взгляд одного из пиктов — взгляд тяжелый, отрешенный и задумчивый — и понял от такого добра не жди.

Пикты внимательно осмотрели пленников. Похоже, их не смущали ни шрамы на спинах мужчин, ни увечная нога одной из женщин. Вторая женщина завизжала, пикты было отпрянули, но тотчас же вернулись, загадочно улыбаясь. Дебелый монах их явно порадовал Они щипали его тут и там, шипя и восклицая что-то на своем языке. Свен Мстительный переводил, назначая цену.

Наконец подошел черед Джека с Люси.

Широкогрудый пикт с косматой бородой и вислыми бровями — похоже, верховодил здесь именно он — придирчиво оглядел детей, пощупал светлые Люсины волосики, полюбовался ее крошечными ручками и ножками.

Джек стиснул кулаки: ох, как же ему хотелось с размаху вдарить головой прямо в толстое брюхо мерзкому дикарю!

Вождь пиктов же, усмехнувшись, извлек на свет новый, до поры до времени припрятанный клинок: меч воистину роскошный. Вдоль ослепительно сверкающего лезвия вилось изображение дракона, рукоять была из черного дерева, инкрустированного золотом. Торгиль так и задохнулась.

— Решать тебе, — негромко проговорил Олаф.

— Да, — откликнулась Торгиль с тем же самым странным блеском в глазах.

— Оставив девчонку за собой, ты угодишь королеве. И мне тоже.

— Знаю! — Торгиль нахмурилась — и потянулась к великолепному мечу. Повертела его в угасающем свете дня. Провела пальцем по изображению дракона.

— Недурная работа. Клинок слабый, зато красивый, — вполголоса прокомментировал Олаф.

— Ну ладно! Ладно! Я знаю, чего ты от меня хочешь! — завопила Торгиль. Она отшвырнула меч в сторону, ухватила Люси за волосы и оттащила ее прочь.

Вождь пиктов убрал меч обратно в мешок — и достал маленький, дешевый кинжал И указал на Джека — тот явно ценился недорого.

— Да ты, видать, шутишь! — фыркнул Олаф. Пикт выложил застежку из тусклого металла.

— Уже лучше, — подбодрил его великан. Они поторговались еще, сбивая и набавляя цену; теперь на песке лежали кинжал, застежка и тонюсенькое медное колечко. Вот Олаф протянул руку, дабы скрепить сделку. И напоследок скользнул взглядом по Джеку, словно прикидывая, не выручит ли за него больше.

«Нет! Нет!» — твердил про себя Джек. Его вот-вот заберут от Люси. Вот-вот эти страшные дикари уведут его в свои темные леса и безмолвные крепости на холмах. Внезапно мальчик осознал, что понимает каждое слово Олафа.

На протяжении нескольких недель он внимательно слушал — и переводил про себя. Язык скандинавов не слишком-то отличался от его собственного, но до сих пор Джек отчего-то боялся заговорить на нём. Боялся, что его высмеют! Ну, не глупо ли?

— Не продавай меня, — сказал он.

Олаф опустил руку.

— Что?

— Я сказал, не продавай меня.

Олаф фыркнул.

— А почему бы и нет?

Джек лихорадочно соображал Умолять — бесполезно. Берсерки терпеть не могут нытиков. Какими умениями он может похвастаться? Разве что им нужен кто-нибудь за овцами гоняться… Хотя нет, погодите-ка! А ведь один талант на его счету все-таки есть! Он сведущ в музыке — хотя Бог весть, произведет ли это впечатление на берсерка..

Не мешкая и не раздумывая, Джек запел заклинание, которому обучил его Бард. Запел на саксонском, ну да что тут поделать. Свен Мстительный как-нибудь переведет:

Знаю я заклятья, что знатным лордам и леди неведомы.

Первое — это «помощь»: пособляет мне в распрях,

Оберегает от бедствий, от болестей и печалей.

Второе вражью рать обуздает,

Затупит лезвия лютых недругов.

А третье: коли ввергнут меня в оковы,

Заклятье вновь вернет мне свободу,

Падут на землю тяжкие цепи.

Олаф потрясенно глядел на мальчика.

— Это то, что я думаю?

— Магическое заклинание, — благоговейно подтвердил Свен.

— Я слыхивал его и раньше. Вот только не помню, где, — проговорил Олаф. — А нам оно не повредит?

— Я бы не рисковал, — Свен поежился.

— Так ты бард? — спросил Олаф у Джека Вместо ответа Джек пропел первые строки песни о Беовульфе. Она ему особенно удавалась: еще бы, столько приключений, и мелодия такая воодушевляющая! Да и голос звучит очень даже неплохо, непроизвольно отметил Джек — даже лучше, чем когда он в последний раз пел перед Бардом.

— Эй, ты! Забери свой поганый хлам! — рявкнул Олаф, пинком отшвыривая звякнувший кинжал в сторону. — И пошли прочь, пока я не навострил свою секиру о ваши черепа.

Пикты аккуратно собрали свое добро. Угрозы Олафа не произвели на них ни малейшего впечатления — и это при том, что великан превосходил их ростом по меньшей мере вдвое. Олаф подхватил Джека под мышку и зашагал обратно к лагерю берсерков. Последнее, что увидел Джек — это бледное, горестное лицо монаха в свете догорающего костра