Оборотный город - Андрей Белянин Страница 27

– Господа, господа, я ни в чём не виноват! – Тощий старикашка завертелся, как уж на сковороде. – Какая шерсть? Какой зверь? Всё это нелепые инсинуации, лишённые даже самой элементарной доказательной базы. Я честный гражданин и законопослушный налогоплательщ…

– Нашёл, – негромко оповестил всех Моня. – Глянь-кась, Иловайский, откуда у него такое в доме?

Перед опешившим хозяином аптеки брякнулись на пол: жестяная миска с обгрызенными краями, толстая собачья цепь, ошейник с острыми шипами и недообглоданные берцовые кости, раздробленные с одного конца мощными челюстями. Как бы ни выдавались клыки у самого Анатоля Францевича, ему такие мослы были явно не под силу…

– Будем говорить?

– Будем… – опустив голову, прошептал старик. – Я не виноват, я не хотел, чтобы так получилось… Но щенок был так мил…

Сбивчиво и неровно аптекарь поведал нам короткую, но удивительную историю. Как и многие жители Оборотного города, этот местный эскулап периодически выбирался на поверхность, приурочивая выходы в свет ко времени праздников, ярмарок и народных гуляний. Православные в такие дни особенно беспечны, а пьяные да дрыхнущие люди всегда являются лёгкой добычей нечисти.

Впрочем, сам Анатоль Францевич большой физической силой не отличался, так, открывал ланцетом кровь и тихонечко ждал, пока жертва заснёт уже навеки. Вот в одну из таких ночей, кружа поблизости от бродячего цирка, он услышал жалобный писк в кустах…

– Это был детёныш африканской гиены. Видимо, малыш каким-то образом сумел сбежать от жестоких циркачей, выставлявших его в клетке на потеху толпы. У щенка была сломана лапка, он едва дышал от голода, и у меня вдруг что-то перевернулось в сознании…

В общем, старик забрал детёныша с собой, пытался выходить и откормить. То есть, по сути-то, совершал абсолютно благое дело, но, увы, организм зверёныша был слишком ослаблен, и он быстро угасал на глазах. Тогда научный склад ума аптекаря подсказал ему оригинальное, хотя и рискованное решение. Он на добровольной основе получил через знакомых кровь оборотня и напоил ею малыша. Щенок вылакал всё до капли и уже на следующий день бодренько встал на кривенькие лапки…

– Малыш рос очень послушным и милым, до определённого момента я и не предполагал, какое чудовище может из него получиться. Однако через месяц вдруг он ни с того ни с сего перекинулся в человека! В сумрачного, закрытого, злобного подростка, презирающего меня за слабость и быстро ставшего хозяином в моём собственном жилище…

Анатоль Францевич ещё как-то пытался контролировать своего питомца, сажая его, спящего, на цепь со строгим ошейником и не выпуская за пределы дома. Его власть окончательно рухнула, когда повзрослевший щенок гиены научился говорить и управлять своей силой, перекидываясь в человека в любое время по собственному желанию.

– Тогда я решился на последний отчаянный шаг – я вывел его на поверхность и дал понюхать след чумчары. Мне казалось, что таким образом я направлю его кровожадный нрав в выгодное всем направление, а заодно и сам избавлюсь от этого самодовольного хищника. Мне и в голову не могло прийти, что он умудрится найти дорогу назад, в Оборотный город…

Мы его не перебивали. В конце концов, вся эта история была банальна и предсказуема, такова печальная судьба всех интеллигентов, пытавшихся подменить домашним воспитанием истинную природу живого существа.

– Зачем он отрезает мизинцы?

– Думаю, чтобы показать мне, продемонстрировать, так сказать, свои охотничьи трофеи.

– Где он сейчас?

– Не знаю… – Аптекарь устало вытер рукавом набежавший пот и повторил: – Честное слово, не знаю, господа! Единственно могу предположить, что он всё-таки вернётся сюда, и вернётся в ближайшее время… Но скажите, Хозяйка жива? Он не причинил ей зла?!

– Жива-живёхонька, чё с ней станется, пока хорунжий рядом! – хвастливо выпятил грудь Шлёма, а Моня пустился уточнять у меня:

– Что теперь-то делать будем, Иловайский? Тут сидеть или бегать за зверем по городу? А может, попробовать ловить его на живца? Обмажем чучело кровью чумчары да выставим на площади, он запах учует, набежит, тут ты и пальнёшь с двух стволов!

Затея не худшая, поразмыслив, прикинул я. Весь город не обскачешь, сюда он вернётся или не вернётся, тоже бабушка надвое сказала. И потом, как его здесь ждать? Устроить засаду в пустом доме за прилавком с пилюльками?

– Пообещайте мне не убивать его… – тихо попросил старый аптекарь. – Я всё понимаю, если он сам нападёт на вас и другого выхода не будет, то… Но, молодой человек, поверьте, он мыслящее существо, попробуйте хотя бы поговорить с ним. Быть может, он прислушается к словам своего ровесника, ему нравится убивать, он может стать самой надёжной защитой города! Если же нет, что ж…

– Не, ну ты глянь, – хлопнул себя по колену Шлёма. – Сам энту заразу сюды притаранил, откормил на нашу голову, да ещё с нас же снисхождениев к нему требует, а?!

– Я не снимаю с себя вины, – тут же встал аптекарь. – И более того, готов сей же час идти к Хозяйке и всё ей рассказать!

– Она никого не принимает, – буркнул я. – Мы с ней договорились, ради её же безопасности.

– Мне и не нужна личная аудиенция. Будет довольно того, что я выговорюсь перед вратами её дворца. Все знают, что ей ведомо почти любое событие, произошедшее в Оборотном городе, потому что её «глаза» есть и на воротах, и на площади, и на крепостных стенах… Она услышит мою исповедь!

– А почему бы и нет? Вы сейчас уйдёте, не вызывая подозрений, запрёте дверь снаружи, у вашего… воспитанника ведь есть свой ключ?

– Нет, но я могу повесить его на гвоздик у двери. Никто не рискнёт тайком войти в аптеку в моё отсутствие – ссориться с единственным врачом очень невыгодно…

– И я о том же. В обличье гиены он не сможет отпереть дверь, значит, перекинется в человека, а как только войдёт, мы его скрутим.

– Но не убьёте?!

– Смысла нет, – пожав плечами, пообещал я. – Нас трое, он один, свяжем той же цепью, всего-то и делов. А судить его будет Хозяйка.

– Вы очень великодушны, – дрогнувшим голосом поблагодарил Анатоль Францевич, накинул плащ и решительно вышел вон. Мы услышали, как он закрывает дверь на висячий замок и быстро удаляется по гулкой мостовой.

Мои упыри с недоумением уставились друг на друга…

– Ты-то сам себя не перемудрил, хорунжий? А ну как ему опять чё благородное в башку стукнет да предупредит он выкормыша своего, что у нас тут на него засада?

– Некого ему предупреждать. Кроме себя самого…

* * *

Моня и Шлёма вылупились на меня, словно двухдневные цыплята на маму-наседку, рекламирующую решётку гриль. Я отобрал обратно свой бебут, и хотя не был до конца уверен сам, но попробовал объяснить:

– Сказка вроде складная, однако пара моментов из сюжета выбивается. С чего бы это зверю беса-охранника рвать? Ведь не мог же он знать, что тот нам про его приёмного отца доложился. И потом, зачем ему мизинцы резать? Хотел трофей показать – да откусил бы, и никаких заморочек! А тут резаные раны, аккуратные, умелой рукой нанесённые, анатомию знающей…