Ничего святого - Александр Зорич Страница 27

– А сейчас вы этим не занимаетесь?

– Как тебе сказать… Есть чудаки, которые занимаются. Их, наверное, человек сто на все Сверхчеловечество.

– Вы больше не рисуете так? – Она показала мне книжный разворот, где слева был расположен текст, а справа – прямоугольник без текста, заполненный разноцветным головоломным узором. Я сравнил его с декоративным обрамлением поэмы, которую показывала мне Ресту-Влайя, и не без злорадства пришел к выводу, что безвестный земной мастер накручивал завитки по меньшей мере не хуже.

Я заинтересовался иллюстрацией. Нашел в книге ссылку. Английский похож на Язык, поэтому худо-бедно мне удалось прочесть:

«Ковровая страница из Личфилдского Евангелия. Середина восьмого века. Раньше книга хранилась в Личфилдском соборе, теперь – в Британском музее».

– Искандер, ты не ответил. У вас есть люди, которые умеют так рисовать?

– Не уверен. По-моему, этому сейчас нигде не учат. Ты видела барельеф на башне нашего посольства?

– Уродство.

– Кажется, в последние века только это и считается красивым. Этому – учат. Другому вряд ли.

– У вас звездолеты красивые, – неожиданно признала Ресту-Влайя. – А постройки никуда не годятся.

– Не буду спорить.

– Так, искусство у вас все-таки раньше было. А несколько веков назад закончилось. Остались только звездолеты и башни с барельефами. Я правильно понимаю?

Она была не на все сто процентов права. Но на девяносто девять – уж точно. Один процент не стоил спора.

– Правильно. Искусство умерло, осталась одна только история искусства.

– А как так могло случиться?

– Никогда над этим не думал.

– Кажется, я знаю! – обрадовалась Ресту-Влайя, не думая ни секунды. – Ваши органы общественного контроля ужесточили правила для тех, кто хотел заниматься искусством. И ваш аналог Испытата стало получить практически невозможно! Мы тоже полтора столетия назад сталкивались с этой проблемой. На испытаниях погибали три из каждых четырех соискателей. Если бы Единое Управление Пространства не упростило процедуру…

– Постой, постой. Ты остроумна, но ты не угадала. Тебе, наверное, будет это странно слышать, но любым искусством у нас может заниматься кто угодно. Для этого не требуется особых удостоверений.

– Не может быть!

– Уж поверь.

– Но ведь вашим воинам, например, удостоверения требуются?

– Обязательно. И инженерам. И пилотам. И много кому еще. Но писатели, поэты и художники у нас почти никогда не проходили официальных испытаний. Была эпоха, когда в некоторых странах существовали учебные заведения, которые после очень легких по вашим меркам испытаний выдавали удостоверения писателей или художников. Но мне неизвестно, чтобы это принесло заметные результаты. Наоборот, в ту эпоху и начался закат наших искусств.

– Выходит, дело не в строгости законов, а в избыточном попустительстве лентяям и проходимцам?

– А вот это может быть.

– И все-таки дело не только в попустительстве. Если бы у нас отменили закон об Испытате, стихосложением занялись бы сотни и тысячи самовлюбленных болванов. Но это не отменило бы моего, например, выбора. Я все равно занималась бы каллиграфией, преумножала прекрасное и прославляла свой род. И десятки других одаренных тойлангов тоже. Лжетворчество болванов было бы посрамлено. Им пришлось бы от стыда съесть красного носача и подохнуть!

– Я думаю, ты слишком хорошего мнения о болванах, – деликатно возразил я. – Может, у вас они такие сознательные и стыдливые, но у нас ими набиты все новостные каналы, рекламные агентства и дизайнерские фирмы. Увы, никто из них не ест красных носачей и тем более не спешит подохнуть.

Мою иронию она не оценила.

– Это не важно – пусть живут, если им честь не дорога. Но я все равно не понимаю, почему ваше Сверх-че-ло-ве-че-ство умудряется жить. Ты позволишь – я немного подумаю?

– Сделай одолжение.

Ресту-Влайя погрузилась в медитативное похрюкивание.

Я, за неимением лучшего, листал «Hiberno-Saxon Art of Book Illumination».

Седьмой век… Восьмой… Десятый…

«Книга Катах»… «Келлская Книга»… «Псалтырь Этельстана»…

Тринадцатый век…

«Book of Deer» [3]… Что такое Deer? В Языке я не нашел аналогий.

Странные, чужие, порою кажущиеся неуверенными, но при ближайшем рассмотрении гипнотически чарующие линии, волшебная цветовая гамма…

Мне стало вдруг неловко, что в качестве тряпочки для пыли я использовал страницы из этого фолианта – они не заслуживали подобного обращения. Уж лучше бы употребил рукав своего парадного кителя!

– Я все обдумала, – сказала Ресту-Влайя. – Послушай историю.

– Слушаю.

– Раньше мы считали, что у вас вообще нет искусств, кроме технологии. Все наши трофеи свидетельствовали об этом. Разговоры с немногими пленными землянами тоже подводили к мысли, что ваша цивилизация украшает только упаковки для продуктов питания. Самые прозорливые из нас понимали, что видимая картина – ложная. Они учили, что где-то в недрах вашей цивилизации существуют тайные общества посвященных, для которых поэзия, живопись и каллиграфия составляют высший смысл жизни. Ведь сказано: «Бесперая рыба не летает». А каллиграфы клана Кнуд-ше давно открыли, что четвертое орнаментальное преобразование этой премудрости дает «Цивилизация мертва без культуры»…

(Тут Ресту-Влайя полезла в дебри профессиональной терминологии, и я не могу ручаться, что понимал ее лучше, чем положено бригадному генералу.)

– …В то время как сказано: «Голова – на шее, воздушный крокодил – на привязи», что каллиграфически может быть разрешено как «Искусство – душа культуры». Сопряжение премудростей показывает, что разумная раса без искусства либо вымрет, либо превратится в неразумную. Вы разумны и впечатления вымирающих не производите. Это все потому, что вы спрятали свою душу очень далеко. Большинство из вас о ней даже не подозревают, но душа у вашей культуры есть, она существует.

Ресту-Влайя наклонилась вперед и положила ладонь на раскрытую книгу.

– Вот ваша душа.

– Видишь, не все у нас так плохо. – Я сказал это не без гордости за Сверхчеловечество.

– Все у вас было не так плохо. Но теперь мы насладимся мщением, брига-ден-гене-рал Эффендишах.