Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди - Карина Демина Страница 27

— Аккуратней, панна! — взмолился Сигизмундус, но услышан не был. Девка, вытащив сумку в проход, выдохнула. И наклонилась.

За девкой следил не только Сигизмундус. Евдокия поняла, что ей самой донельзя любопытно.

Сумку Сигизмундус, едва от Познаньску отъехали, спрятал. И на ручки ее, обмотанные шнуром, повесил замок, который девица пыталась сковырнуть, но, потеряв остатки терпения, попросту отстрелила.

— Экая она… темпераментная, — оценил Себастьян, отступая на шаг. Видать, испытывая некие, как подозревала Евдокия, закономерные опасения, что с темпераментом своим девица не всегда управиться способна.

Она же, распахнув сумку, уставилась на ее содержимое.

— Это… это что такое?

— Книги, — ответил Себастьян, отступил бы и дальше, но был остановлен чувствительным тычком в спину. Судя по калибру, тыкали обрезом, каковой в нонешней ситуации являл собою аргумент неопровержимый.

— Книги?

— Книги. — Себастьян повел плечом, которое зудело.

Организм его этакая близость к обрезу нервировала. Организм был против членовредительства, особенно когда вредить собирались ему, а потому желал немедля защититься.

— К-какие книги? — Девка выбрасывала их, одну за другой.

— Ценные. Милостивая панна, я был бы премного вам благодарный, ежели бы вы взяли себе за труд обращаться с книгами аккуратней. Вы и представить себе не можете, до чего они ценны! Да что там, бесценны… я собирал сию коллекцию двенадцать лет… это, за между прочим, «Полный малый справочник нежити». Издание третье, уточненное и дополненное… а это «Упыризм как метафизическое явление»… и «Основные эволюционные изменения крикс на верховых болотах Подляшья»…

Серая книжица полетела в лицо Сигизмундусу. Он книжицу перехватил и, прижав к груди, нежно погладил обложку.

— «Морфологические особенности строения челюстей ламии волошской»… редчайший экземпляр…

— Книги… — выдохнула девка. — Здесь книги!

— Я ж вам сам сказал, милостивая панна… — Сигизмундус пристроил книжицу на полку. — Но вы мне не поверили. Это крайне невежливо с вашей стороны. Я, за между прочим, в жизни еще никому не врал!

Сие было чистой правдой, потому как Сигизмундус уродился существом на редкость честным, что проистекало большею частью от абсолютной его неспособности врать. В детском нежном возрасте и позже, в отнюдь не нежном, но студенческом, Сигизмундус совершал вялые попытки вранья, но бывал разоблачен, пристыжен, а то и бит. Последнее обстоятельство немало способствовало воспитанию в нем честности.

И ныне это качество, безусловно похвальное, грозило обернуться бедой.

— А деньги где? — повторила давешний вопрос девица и насупилась грозно.

— У вас, милостивая панна…

— Это все деньги?

— Нет, — признался Сигизмундус, вытаскивая из кармана два медня. — Вот… закатились ненароком… Вам нужны?

— И-издеваешься?

— Как можно, милостивая панна?! Я предлагаю! Я же ж не желаю вас вольно или невольно обманывать!

Он совал медни в бледную ладошку панночки.

— Возьмите же ж! Мне для вас последнего не жалко!

— Ты…

— Да, панночка? — Взгляд Сигизмундуса был незамутненный, преисполненный желания услужить.

— Ты…

— Яська, поздравляю! — гоготнула монашка, хлопнувши девицу по плечу. — Твое ограбление века состоялось!

На сей выпад ответили гоготом.

— Я тебя… — Девица схватилась за револьвер. — Да я тебя…

— Угомонись. — Вторая монахиня толкнула девицу под локоток. — С кем не бывает… хлопец невиновный, что книги любит… и что Парнашке сокровища примерещилися…

— Я его…

— Панночке дурно? — осведомился Сигизмундус и любезно подал слегка замусоленный платочек.

— Уйди… — Яся ударила по руке с платочком. — Сгинь, чтоб тебя… уходим. Девок оставьте в покое…

— Яська!

— Чего?! Оставьте, кому сказала, а не то…

— Вот же ж… шалена холера… чтоб тебя… раскомандовалася…

— Если не нравится… — Яська остановилась рядом с громилой, который тискал чужую невесту, та слабо попискивала, но недовольною не выглядела. Напротив, на щеках девки пылал румянец, а глаза подозрительно блестели, да и за руку громилы она хваталась так, будто бы боялась, что если отпустить хоть бы на секундочку, то этакий кавалер, пусть и лишенный некоторых манер, но завидный силою, исчезнет. — Если не нравится, что говорю, то Шаману жалуйся…

Похоже, упомянутый Шаман к жалобам относился безо всякого понимания, да и личностью был серьезной, ежели самого упоминания его имени хватило, чтобы громила сник и девку отпустил.

— Уходим, — повторила Яська и вновь стрельнула в потолок.

— Эк… говорил же, темпераментная, — произнес Себастьян, глядя девице вслед едва ли не с нежностью.

И взгляд этот Евдокии совершенно не понравился.

Разбойники исчезли разом.

Не люди — тени. Вот были, а вот уже и нет… и Евдокия даже усомнилась, были ли они вовсе, не примерещились бы…

Однако неподвижное тело князя-некроманта, у которого хлопотала Нюся, здраво рассудившая, что большое чувство начинается с малого, говорило, что тени оные обладали некоторой материальностью. Да и дырки в потолке…

— Проводник, собака, сдал… — Себастьян поднял книжицу, не то «Морфологию», не то «Метафизику», не то иной, не менее ценный труд. — А панна наша…

— Погодите… — Яська вернулась, чему Себастьян совершенно не обрадовался. И книжку выставил между рыжею разбойницей и собою, будто бы книжка эта и вправду могла послужить защитой.

— Милостивая панна чегось забыла?

— Твоя правда, — Яська кривовато усмехнулась, — забыла… как есть забыла…

— Чего?

— Поблагодарить одного человека…

Нюся, чуя конкурентку — рыжих девок она отродясь недолюбливала, полагая рыжину в космах Хельмовой меткой, — распростерлась над князем. Этакого жениха она не собиралась уступать без бою. И пущай револьвера у Нюси нема, зато есть мечта и кулаки. А кулаками своими Нюся третьего года кабана зашибла.

Впрочем, поверженный князь разбойницу интересовал мало, она остановилась около панны Зузинской, которая сидела на лавке и, причитая, гладила пальцы. Без перстней они гляделись голыми.

— Узнаешь меня? — поинтересовалась Яська.

— Н-нет… — Панна Зузинская никогда не запоминала лиц, поначалу свойство это несколько мешало ее работе, но когда она соизволила пересмотреть некоторые принципы оной работы, найти, так сказать, альтернативу, то и отсутствие памяти восприняла как благо.

— Даже так, — с мрачным удовлетворением произнесла Яська. — И почему я в том не сомневалась?