Семь чудес и гробница теней - Питер Леранжис Страница 27

– И это все? – спросил папа. – Ты уверен?

Яма была около тридцати футов в длину и ширину. Ее окружали кучи камней и обломков, залитых мягким светом фонарей. Я опустился на колени у разбитой колонны, лежащей сбоку ямы подобно выкорчеванному голому стволу дерева.

В словах папы был резон. Здесь не было ничего примечательного.

– Хорошие камни, – сказал Торквин, с глухим буханьем уронив рюкзак на землю. – Пойдет на неплохое патио.

– Итого, господа вероломные нападающие, – пробурчал Канавар, – вы не только вынудили меня пропустить вас сюда с помощью моей магнитной карты, но вы также осквернили сие священное место.

– Заглохни, гном, – отозвался Торквин.

– С Колоссом у нас хотя бы были его обломки, – вздохнул Касс. – А как восстановить Чудо света, если оно частично уничтожено?

Эли присела у скульптуры головы какого-то животного:

– Похоже на мушушу.

– А мне кажется, это лев, – возразил Касс. – Мы уже не в Вавилоне, Тото.

Доктор Бредли подкатила ко мне кресло-каталку с профессором Бегадом.

– Дело предстоит трудное, Джек, – сказал Бегад. – Но археология по своей сути – это всегда поиски крупицы бриллианта в горе мусора. Нельзя упустить ни единой песчинки, сынок.

– Да, – согласился я. – Спасибо.

Но с чего начать? Я присел у маленького плоского камня, немного похожего на те, с какими работал Канавар, и провел по нему ладонью.

Эли положила на нее свою руку:

– Я что-то чувствую.

Я вздрогнул и выдернул руку из-под ее ладони.

– Ты чего? – удивилась Эли.

– Ничего, – поспешно ответил я. – Просто ты меня напугала.

Прищурившись, Эли посмотрела на меня:

– Ты покраснел.

– Вовсе нет. – Я отвернулся. – Ты… ты сказала, что что-то почувствовала. Что именно?

– Тепло, – сказала она.

Я сглотнул.

– Тепло?

– У замка ты сказал, что камни кажутся тебе теплыми. Я попыталась почувствовать это тепло через твою руку. – Эли улыбнулась. – А ты что подумал?

У меня запылали щеки.

– Ничего я не думал!

Она продолжала смотреть на меня. Я же просто сидел и краснел как идиот и ничего не мог с этим поделать.

Я еще раз коснулся камня. Он и в самом деле был теплым. Мои пальцы заскользили вверх, пока не наткнулись на диагональную линию, похожую на вздувшуюся на руке вену.

– О, вы обнаружили мой любимый рельеф, – раздался совсем близко голос Канавара. Он успел подобраться к нам и теперь водил скрюченным пальцем по высеченной в камне линии. – Удивительная четкость и прямота.

– Похоже, они вырезаны тем же греком, что высек вашу букву «М», – сказал Касс.

– Опытный глаз немедленно уловил бы различие в технике исполнения, – нахмурился Канавар. – Сии линии выступают над плоскостью фона, а не вырезаны в нем. Сие есть совершенно иной процесс.

Я заметил еще один плоский камень, за ним – другой. Потянувшись к рюкзаку, я достал из него фонарик и посветил вокруг: тусклого света фонарей было явно недостаточно.

– Да их тут много. – Я указал на еще несколько похожих камней. – Вон там. И там. И там. Думаю, все они являются частью одного большого барельефа.

– Неужели? – насмешливо улыбнулся Канавар. – А может, вы также обладаете сверхъестественным видением, что явит вам изображение самой Артемисии?

– Вы зря его недооцениваете, – усмехнулся папа. – Он выиграл соревнования по складыванию пазлов среди средних школ в Первом дивизионе. Мы еще праздновали это мороженым.

– Соревнование по складыванию пазлов? – переспросила Эли. – В дивизионах?

– Мороженым? – добавил Касс.

– Как ми-и-ило, – протянул Торквин.

Мое лицо опять запылало.

«Сосредоточься! Забудь о них! Ответишь им позже».

Я уставился на обломки, мысленно крутя их и переставляя. Затем я собрал их и разложил перед собой.

И осторожно, боясь повредить края, составил вместе.

– Похоже на какую-то плиту, – сказала Эли. – С выгравированной семеркой наоборот.