Нечто оМИФигенное - Роберт Линн Асприн Страница 27

У некоторых дам, когда они говорят о браке, едет крыша. Подобное, как правило, случается в то время, когда они сами готовятся совершить матримониальную акцию и в силу этого обстоятельства полагают, что все то, что хорошо для них, столь же хорошо и для других. Меня радовало, что Маша не разделяет заблуждение счастливых невест.

– По-моему, ты мыслишь правильно, – сказал я. – Однако мне пора. У тебя куча дел, а я еще не виделся с Нунцио. Еще раз спасибо за исцеление.

Возвращение домой и общение с остальными членами команды доставили мне большое удовольствие, но должен признать, что настоящую радость я испытал лишь, когда мне наконец удалось поболтать с Нунцио. Поскольку мы с ним кузены, мы были знакомы еще до того, как Дон Брюс приставил нас к боссу. А если быть совсем точным, то и задолго до того, как мы, поступив в Синдикат, познакомились с самим Доном Брюсом. Если я и могу с кем-то говорить, не взвешивая предварительно каждое слово, так это с Нунцио. Но и это еще не все. Мы друг друга так хорошо знаем, что чувствуем, когда можно задавать нескромные вопросы, а когда лучше воздержаться.

Я эскизносно поведал ему об итогах нашей миссии, а он в свою очередь столь же кратко поделился со мной как новостями, так и циркулирующими во дворце слухами.

– Ну и как держится босс? – спросил я.

Вместо того чтобы сразу ответить, Нунцио потер подбородок (так он поступает всегда, когда погружается в раздумье), покачал головой и сказал:

– Не знаю, Гвидо. Если честно, то он в последнее время вообще какой-то чудной.

Мы знали, что босс находится в напряжении, пытаясь привести в порядок финансы и размышляя о том, как следует отреагировать на предложение королевы взять ее в жены. Нам и прежде доводилось видеть его в состоянии крайнего напряга. Однако, как бы трудно боссу ни было, Нунцио или мне, если на то пошло, никогда не приходило в голову назвать своего начальника «чудным».

– Не мог бы ты, братец, привести какой-нибудь пример? – спросил я.

– Ты знаешь, что я сейчас работаю с Глипом, чтобы выяснить, с какой стати он стал нападать на людей?

– Знаю. Ну и что?

– Так вот. Босс вбил себе в голову, что его дракон способен думать.

– Тоже мне новость! – фыркнул я. – Босс всегда питал слабость к этому малышу и всегда утверждал, что тот гораздо сообразительнее, чем думают окружающие.

– Речь идет не о сообразительности. Речь идет о настоящем интеллекте. Дело вовсе не в том, способен ли он обучаться разным трюкам или узнавать людей. Босс считает, что зверек способен по-настоящему мыслить. Что он может разрабатывать планы и оценивать возможные последствия своих шагов. Босс считает, что Глип атакует людей с какой-то целью, каждый раз пытаясь представить это простой случайностью или несчастным случаем.

Я был вынужден признать, что мысль и в самом деле безумная и одновременно, если хорошенько подумать, пугающая. Но Нунцио, оказывается, не все сказал.

– Есть еще кое-что, – продолжил он. – Как-то недавно босс поинтересовался моим мнением. И, обрати внимание, вовсе не по нашим заморочкам. Он хотел знать, какого я мнения о его личных привычках.

– Он хотел – что? – переспросил я, недоуменно помаргивая.

Да, вот это поистине дело неслыханное! Ни один из телохранителей Синдиката никогда не оценивает действий и не приспосабливается к привычкам тех тел, которые он приставлен охранять. Только в таком случае он может действовать эффективно. Что же касается комментариев о привычках, то они не только излишни, но и смертельно опасны. А интерес к собственным привычкам со стороны самого охраняемого тела – дело просто немыслимое. Это примерно то же самое, что спросить у бронежилета, какого он мнения о запахе у вас под мышками.

– Ты что, правда решил, что я это придумал? – возмутился несколько обиженный моим недоверием Нунцио. – Я тебе говорю, что босс самым серьезным образом спросил меня, что я думаю о его личных привычках, как будто я действительно считаю, что он слишком много пьет. Но и это еще не все! Когда я попытался юлить, он начал давить, чтобы я ответил честно и прямо.

– Ну и как он на самом деле? Я хочу спросить, он что, действительно чересчур принимает на грудь?

– Я никогда над этим не задумывался, – ответил Нунцио. – Конечно, он пьет. И стал пить еще больше после того, как вернулся вместе с Аазом с Извра. Но какое количество выпивки можно считать перебором? Я не знаю. И с какой стати он меня спрашивает?

– Да-а… – протянул я. – Действительно странно и даже жутковато.

Мы некоторое время молчали, предавшись размышлениям. Наше глубокое раздумье прервал стук в дверь.

Затем дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели возникла голова Ааза.

– Отлично, – сказал он. – Я так и думал, что застану здесь вас обоих. Сегодня день выдачи жалованья, парни. Я прихватил ваши денежки, поскольку все равно направлялся сюда.

С этими словами Ааз швырнул нам по небольшому мешку с золотом. Я говорю «небольшому», поскольку они были гораздо меньше тех мешков, которыми пользуются сборщики налогов. Наши же были размером в мой кулак. Однако, зная о том, какой величины мой кулачище, вы можете понять, что золотишком нас не обделили.

Я покосился на Нунцио и убедился, что он изумлен не меньше меня.

– Хм-м-м… Нам что, повысили жалованье? Или что-то прошло мимо меня? – спросил я, взвешивая мешочек на ладони.

– Премиальные всем членам команды за оказанную королевству помощь, – подмигнул Ааз. – На этом настояла Банни.

– Замечательно, – сказал Нунцио в полном изумлении.

– Да, – согласился я. – Спасибо, Ааз.

– Не за что, – ответил он. – Да, и еще кое-что. Конечно, вы лучше меня знаете свое дело, но я, если бы был телохранителем, прогулялся бы сейчас к кабинету Гримбла.

– А что там?

– Я видел, как туда отправился Скив за своим жалованьем, которое, поверьте мне, превосходит мое и ваше вместе взятые. Такого количества золота ему одному просто не дотащить.