Дальше самых далеких звезд - Михаил Ахманов Страница 27

Капитан снова щелкнул пальцами, и два десятка контейнеров окрасились алым.

– Груз для Канбары. Энергостанция. Мы совершим малый прыжок к поселению, снова выйдем в пустоту и продолжим путь. Второй раз остановимся на границе Распада. Там форпост Патруля.

– Лишняя задержка… – пробормотал монах. – Совсем лишняя.

Ковальский неприязненно скривил губы.

– Груз оплачен Канбарой. Торговая Корпорация просила его доставить, Архивы согласились. Прочее, святой брат, не мое и не ваше дело.

Изображение транспорта исчезло. Капитан вернулся к еде.

– Мы можем сойти с корабля в Канбаре? – спросила Дайана.

– Можете. Ненадолго. Максимум шесть часов.

– Хочется почувствовать землю под ногами, искупаться в море… или хотя бы в озере.

– Сомневаюсь, дорогая, что у них есть море или озеро, – сказал Аригато Оэ. – Скорее всего, небольшие бассейны, как у нас. Он в полном твоем распоряжении.

– Наш бассейн небезопасен, – промолвила доктор Кхан и, бросив загадочный взгляд на Калеба, поднялась из-за стола.

* * *

Каюта была отделана в синих тонах. Людвиг постарался украсить ее: потолок выглядел посветлее, напоминая небеса с плывущими в вышине облаками, на стены проецировалась панорама океанических вод, пахло свежей зеленью и морем, тихий рокот волн действовал усыпляюще. Но для сна свет был слишком ярок – она предпочитала знакомую полутьму авалонской ночи. Полутьму, сумерки, но не темноту; темнота ее пугала, как и многих жителей планеты, привыкших к тому, что дневное солнце неизменно сменяется ночным. С течением лет, странствуя по Великим Галактикам, авалонцы избавлялись от этой боязни, но Дайана была еще слишком молодой и, если не считать кратких визитов на Авалон Амо и Авалон Флер, никогда не покидала родину. Плохо! Она сознавала, что с каждым годом все больше замыкается в крохотном мирке, где были только дом, учеба и работа. Еще заботливый любящий супруг, но это не доставляло ей радости.

Правда, она испытывала благодарность к Аригато – ведь он взял ее в экспедицию, пусть опасную и далекую, но сулившую нечто новое, такое, с чем не встретишься на Авалоне. Другая обстановка, другая жизнь и совсем другие люди – этот тощий монах со взглядом змеи, капитан, исколесивший едва ли не все Мироздание, и Охотник, грубоватый, бесцеремонный, пугающий, однако…

Однако очень привлекательный, решила она. Возможно, потому, что он не походил на Аригато Оэ и остальных авалонцев. Возможно, по иной причине – он был далек от мира, знакомого ей, и это вызывало странное, но приятное возбуждение. Во всяком случае, у нее не имелось обязательств перед этим человеком, он ничего не знал о ней, он просто смотрел на нее с восторгом мужчины, встретившего красивую женщину. Настоящую женщину! Смотрел по-другому, чем Аригато и его коллеги, прожившие кто двести, кто триста лет и посвященные в их историю. Рядом с ними Дайана всегда ощущала свою вторичность, даже неполноценность; они, как и ее супруг, видели в ней отчасти игрушку, куклу, созданную по их прихоти, а попытки самоутвердиться считали капризом.

Сделав несколько шагов, она очутилась в санитарном блоке, перед большим зеркалом. Долго, долго доктор Кхан разглядывала свое отражение, то поворачиваясь боком, то склоняя голову к плечу, то перебрасывая волосы на грудь. Потом промолвила словно заклинание:

– Я – не она! Не она! И никогда ею не буду!

Людвиг тотчас пробудился. Дайана знала, как он любопытен; иногда ей чудилось, что она общается не с искусственным разумом, а с мальчишкой-подростком.

– О чем ты? И почему в твоем голосе гнев? На кого ты сердишься?

– Только на себя, на себя… – прошептала Дайана. – Понимаешь, я училась много лет, я антрополог, член Научного Дивизиона Архивов… Я умею делать свою работу, даже очень неприятную – мне приходилось исследовать мертвые тела… Я веду дом – у нас с Аригато большое поместье на Авалоне… Я разбираюсь в медикаментах и медицинских приборах, я смогу зашить и исцелить любую рану… Все так, но какая я?.. Сильная или слабая? Смелая или трусливая? Гордая или покорная? Добрая?.. Но, быть может, я принимаю за доброту свое равнодушие?

– Ты замечательная, – сказал Людвиг. – Ты чудесная, и только так ты должна думать о себе.

Она невольно рассмеялась.

– Спасибо, мой дорогой! Мне это никогда не говорили.

– Еще скажут. Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Ты выглядишь старше.

– Я выгляжу такой, какой меня сотворили. Детство – точнее, период взросления – заняло не больше года. Я научилась говорить, есть, одеваться и ухаживать за собой. Потом узнала, что я – женщина, а немного позже мне объяснили, зачем я появилась на свет.

– Очень короткая биография, – заметил Людвиг. – Я думаю, тебе не хватает того, что очень важно для человека – эмоций, переживаний. Но поверь, милая сьона, все впереди. Даже я… – Он запнулся. – Даже я, можно сказать, взрослею, набираюсь опыта. В прошлом я бы не понял твоих тревог, но теперь понимаю.

Они замолчали. Слышались только тихий рокот волн и вскрики носившихся над морем птиц – очевидно, Людвиг выпустил их для оживления пейзажа. Если закрыть глаза, мнилось, что Авалон, мир вечного света, совсем рядом – стоит протянуть руку, и пальцы уйдут в теплый прибрежный песок. Было трудно поверить, что за бортом, всего в нескольких шагах, царят темнота и леденящий холод.

– Почему тебя назвали Людвигом Клейном? – спросила Дайана. – Есть ли какой-то смысл в твоем имени?

– Людвиг был сыном капитана, погибшим на Шамбале, – послышалось в ответ. – Клейн… Капитан говорит, что Клейн – математик древности, такой далекой, что даже Архивы не ведают, на какой планете он родился. Может быть, на Земле, на Офире или вообще в другой галактике… Меня назвали в честь этих людей.

– Разве ты – математик?

– В определенном смысле. Я – Корабль, а жизнь Корабля – это расчеты. Маршрут и ориентация в пространстве, потребность экипажа в воздухе, пище и воде, давление и температура на борту, влажность почвы, в которую высажены растения, связь с планетами и другими кораблями… Я умею хорошо считать. Хорошо и очень быстро. – Пауза. – А что значит твое имя?

Она объяснила. На стенах всколыхнулись морские воды, и ветер, теплый южный ветер, принес огромную птицу, белоснежную, с гибкой изящной шеей и крыльями, словно два полумесяца. Мгновение птица парила над Дайаной, так близко, что можно было ее коснуться, потом торжествующе вскрикнула и устремилась к иллюзорным облакам.

– Наступит время, ты тоже полетишь, – промолвил Людвиг. – Я даже знаю, когда это случится и почему произойдет. Но не будем, милая сьона, предвосхищать грядущее.

– Не будем, – согласилась доктор Кхан.

Она запрокинула голову. Птица, крохотная и едва заметная, все кружила и кружила в облаках.

* * *

Движения на корабле определенно не хватало. Калеб привык странствовать с тяжелой ношей, прорубать дорогу в джунглях, лезть на скалы, бороться с бурным течением рек, зноем пустынь или холодом ледников – словом, бродить в местах отдаленных и столь опасных, что даже их созерцание устрашало, а явь казалась сущим адом. У Людвига имелись имитаторы, но привычной нагрузки они не давали. Бегать по палубам? Это казалось такой же глупостью, как попытка нырнуть в бассейн, где воды чуть выше пояса.