Трава - его изголовье - Лайан Герн Страница 27

Безумие утроило его силы. Каэдэ чувствовала, что с плеч сползло платье, его руки скользили по телу. Она не могла дотянуться до ножа, не могла вырваться. В борьбе одежда порвалась, обнажив ее до пояса. Волосы растрепались и пали на голую грудь.

– Отпусти меня, отец, – молила Каэдэ, пытаясь образумить его. – Ты сам не свой. Если нам суждено умереть, давай сделаем это достойно.

Однако слова уже не имели смысла – безумие окончательно овладело Ширакавой. Глаза были залиты слезами, губы дрожали. Он отобрал нож и закинул его в другой конец комнаты, зажал левой рукой оба запястья и притянул дочь к себе. Правой рукой он откинул ее волосы, склонился и впился губами в шею.

Каэдэ сотрясалась в ужасе и отвращении, на смену которым пришла ярость. Она была готова умереть, последовать суровому кодексу чести своего сословия, спасти имя семьи. Но отец, всегда диктовавший строгие правила поведения, убеждавший ее в превосходстве сильного пола, поддался безумию и тем самым показал, что под выдержкой воина скрываются мужская похоть и эгоизм. Ярость пробудила силы, которые в ней таились. Она призвала Белую Богиню. Помоги мне!

Каэдэ услышала собственный голос:

– Помоги мне! Помоги мне!

И руки отца разжались. Он пришел в себя, подумала девушка, отталкивая его. Каэдэ с трудом поднялась на ноги, натянула платье, завязала пояс, пошатываясь, пробралась с дальний угол комнаты и зарыдала от ужаса и гнева.

Через некоторое время Каэдэ обернулась и увидела, что перед отцом на коленях стоит Кондо. Отец сидит, сгорбившись, и его поддерживает Шизука. Затем девушка поняла, что его глаза ничего не видят. Кондо словно воткнул руку ему в живот и повернул ее. Что-то громко хлюпнуло, зажурчала и забулькала вытекающая с пеной кровь.

Шизука отпустила шею старика, и он упал лицом вперед. Кондо вложил нож ему в правую руку.

К горлу Каэдэ подступила тошнота, она свернулась калачиком, и ее вырвало. Подбежала Шизука:

– Все позади. – На ее лице не было и тени беспокойства.

– Господин Ширакава потерял рассудок, – сказал Кондо, – и покончил с собой. С ним часто случались приступы безумия, когда он собирался уйти в мир иной. Он погиб достойно, проявив великое мужество.

Длиннорукий встал и посмотрел на Каэдэ. Ей на мгновение захотелось позвать стражников, обвинить Кондо с Шизукой в убийстве, потребовать их казни, но волна ярости прошла, и Каэдэ промолчала. Она знала, что никому не расскажет о случившемся.

Кондо слегка улыбнулся и продолжил:

– Госпожа Отори, вы должны потребовать присяги от ваших людей. Вы должны быть сильной. Иначе любой из них захватит ваши владения и обездолит вас.

– Я собиралась покончить с собой, – медленно произнесла она. – Но теперь, кажется, в этом нет необходимости.

– Нет никакой необходимости, – согласился Кондо. – Покуда вы сильны.

– Вы должны жить ради ребенка, – пол держала Шизука. – Никто не спросит о его отце, если вы проявите мужество. Однако нужно действовать без промедления. Кондо, собери всех.

Шизука отвела девушку в женскую спальню, умыла и переодела ее. Каэдэ дрожала от пережитого ужаса, но убеждала себя в собственной силе. Отец мертв, а она жива. Он хотел умереть, и не составит труда подтвердить, что он добровольно лишил себя жизни и покинул этот мир с достоинством, выполнив долг, о котором не раз заявлял. Каэдэ уважала решения отца и теперь защищала его доброе имя. Но она не станет следовать его предсмертному завету, не убьет себя и не позволит сделать этого сестрам.

Кондо созвал стражников, в деревню послали за хозяевами ферм. Почти все отцовские вассалы собрались за час. Женщины надели траурные платья, которые не успели далеко убрать после смерти матери Каэдэ, и послали за священником. Солнце поднялось высоко, растопив утренний иней. В воздухе пахло дымом и сосновой хвоей. Первое потрясение прошло, и девушкой завладело незнакомое прежде чувство – неистовая потребность защищать свое достояние, заботиться о сестрах и домашних слугах, не позволить ничего забрать и украсть. Любой из мужчин способен лишить ее имения, и они сделают это без колебаний, если заметят хоть намек на женскую слабость. Она видела, какая жестокость скрывается под легким нравом Шизуки и ироничным видом Кондо. Жестокость спасла жизнь Каэдэ, теперь к ней добавится ее собственная беспощадность.

Каэдэ вспомнила решительность Араи, благодаря которой он вел за собой людей и заставил покориться почти всех жителей Трех Стран. Надо показать такую же уверенность. Сейчас Араи союзник, но если ее место займет кто-то другой, не пойдет ли он на них войной? Она не позволит разорить свой народ, она не допустит, чтобы ее сестер взяли в заложницы.

Девушку до сих пор манила смерть, но новый яростный дух заглушал этот голос. Я действительно одержима, думала она, направляясь на встречу с собравшимися в саду людьми. Как же их мало, отметила она, вспомнив, какими полчищами раньше командовал отец. Десять из присутствующих – воины Араи, которых отобрал Кондо, и еще около двух десятков мужчин до сих пор служили семье Ширакава. Она знала всех по имени, изучила их привычки и характер с тех пор, как вернулась домой.

Первым приехал Шойи и тотчас пал ниц у тела отца. На лице его не высохли слезы. Он стоял по правую руку от нее, Кондо – по левую. Каэдэ заметила, с каким почтением Кондо относится к старшим по возрасту и положению, но ощущала чуть заметное притворство, как и во всем, что делал Длиннорукий. Кондо ради меня убил отца, подумала она. Он накрепко повязан со мной. Какую же цену он потребует взамен?

Мужчины опустились на колени, склонив головы, затем сели на корточки, и она начала речь:

– Господин Ширакава лишил себя жизни. Таков его выбор, и, несмотря на постигшее нас горе, я должна уважать и чтить его поступок. Отец хотел видеть меня своей наследницей. С этой целью он обучал меня, как сына. Я намерена выполнить отцовское желание. – Она на мгновение замолчала, вспомнив его последние слова: «Ты развратила меня. Теперь дай мне смерть!» Однако Каэдэ не дрогнула. Она смотрела на мужчин и излучала глубинную силу, которая воспламеняла ее глаза и голос. – Я приказываю вассалам господина Ширакавы присягнуть мне так же, как они клялись в верности моему отцу. Поскольку мы союзники с господином Араи, я ожидаю, что те, кто служит ему, будут служить и мне. Взамен я обещаю вам защиту и покровительство. Я собираюсь укрепить позиции семьи Ширакава и в следующем году вступить во владение завещанными мне землями домена Маруяма. Отец будет похоронен завтра.

Шойи первым опустился перед ней на колени. За ним последовал Кондо, хотя его манера держаться вновь ее обескуражила. Он напоминает актера в театре, подумала Каэдэ. Присяга ничего не значит для человека из Племени. Какой тайный замысел они уготовили для меня? Могу ли я им доверять? Не окажется ли так, что я не смогу положиться даже на Шизуку?

Сердце сжалось, но никто не заметил перемены. Она приняла присягу от каждого, подмечая их внешность, одежду, доспехи и оружие. По большей части воины были плохо снаряжены, обветшавшие кольчуги потерты, на шлемах выбоины и трещины, зато у всех имелись луки и мечи, а также кони.