Обреченные королевства - Морган Родес Страница 27

Как ни странно, вместо возмущения по поводу неожиданного вторжения Магнуса на губах короля обозначилась лишь задумчивая улыбка. А вот Тобиас очень зло смотрел на него, рассерженный как бы за себя и за короля разом.

— Для нас большая честь познакомиться с принцем, — прогудел низкий мужской голос, и Магнус посмотрел налево. — Я Хьюго Базилий, вождь Пелсии.

— Это честь и для нас, вождь Базилий, — ровным голосом ответствовал Магнус. — Добро пожаловать в Лимерос!

— Присоединяйся к нам, сын мой, — сказал король.

Магнус проглотил едкое замечание, что, дескать, не припоминает полученного ранее приглашения… И уселся за стол напротив вождя и четверых его людей.

Вождь выглядел величественней, чем Магнус мог бы ожидать, учитывая крестьянскую репутацию его народа и то, что в Пелсии не было ни среднего, ни высшего класса, лишь разные степени бедности — особенно последние несколько поколений, когда страна начала увядать.

Даже сидя, Базилий выглядел далеко не крестьянином. Он был рослым и широкоплечим, с длинными темными волосами, уже тронутыми сединой. Загорелое лицо избороздили морщины, в темных глазах светился живой и проницательный ум. На нем была великолепно сшитая одежда из кож, отделанная мехом серебристой лисы. Настоящий король, кто бы мог подумать!.. И похоже, Базилий в своем затворничестве был не слишком подвержен тяготам, обрушившимся на пелсийское простонародье.

— Наверное, — спросил Базилий, — стоит посвятить вашего сына в то, о чем здесь говорилось?

— Конечно, — кивнул король Гай. Он по-прежнему не спускал глаз с принца.

Даже не глядя на отца, Магнус ощущал его взгляд: от него так и горел шрам на щеке. Принц старался держаться непринужденно, но по спине сбежала холодная капелька пота.

Король Гай был раздражителен и нетерпелив, и Магнус не понаслышке знал, каким могло быть наказание для того, кому случалось зайти слишком далеко. Зримое свидетельство тому — его шрам.

Мало ли что он говорил младшей сестре… Он отлично помнил, как обзавелся им.

Десять лет назад король Гай и королева Альтия отправились в Оранос с высочайшим визитом и взяли его с собой. Тамошний дворец казался особенно богатым и полным роскоши по сравнению с суровыми и строгими интерьерами лимерийского замка, и очень скоро маленький Магнус поддался обычному детскому любопытству. Улизнув из пиршественного зала, отправился в одиночку исследовать дворец. Когда на глаза ему попалась коллекция красивых, богато отделанных кинжалов, мальчику ужасно захотелось стащить один — весь золотой, украшенный сапфирами и изумрудами. В Лимеросе ведь не водилось такого изящного и радующего глаз оружия. Мечи и кинжалы его родины были практичными и простыми — сплошь железо и сталь. И Магнус очень уж возжелал красивый кинжальчик. За все семь лет своей жизни ничего так сильно еще не хотел.

Отец увидел его, когда он вытаскивал кинжал из витринки. Король страшно разгневался, что его наследник унизился до воровства, способного поставить несмываемое пятно на чести семьи. И ударил сына, причем постарался, чтобы взятый без спросу кинжал сам покарал мальчика.

Он выхватил его из рук Магнуса и чиркнул клинком по лицу ребенка.

Гай, конечно, тотчас раскаялся в своей вспышке, приведшей к насилию и крови. Однако вместо того, чтобы немедленно помочь Магнусу и перевязать рану, король опустился перед сыном на колено и заговорил негромко, но очень грозно. Кровь мальчика капала на блестящий мраморный пол, а отец самым хладнокровным образом угрожал убить и самого Магнуса, и его мать с маленькой сестренкой, если принц когда-нибудь кому-нибудь расскажет о том, каким образом поранился.

И Магнус молчал до сих пор. А каждый раз, когда смотрел в зеркало, вспоминал угрозу отца и его безумную ярость.

Правда, и сам он больше не был беспомощным мальчиком семи лет от роду. Ему теперь почти восемнадцать. Он стал одного роста с отцом и не уступал ему в силе. Ему больше нечего бояться.

— Я послал весть вождю Базилию, — говорил между тем король, — предлагая личную встречу и обсуждение дел в его стране, особенно в свете убийства Томаса Агеллона от рук оранийского вельможи. И вождь любезно согласился приехать сюда на переговоры о возможном союзе.

— О союзе? — удивленно повторил Магнус.

— Речь идет о единении двух стран ради одной цели, — подал голос Тобиас.

Магнус бросил на королевского бастарда испепеляющий взгляд:

— Мне известно, что такое союз.

— Я верю, что это знамение, которого я ждал, — сказал вождь Базилий. — Я долго искал способ помочь моей умирающей стране…

— И каким же образом союз с Лимеросом вам поможет? — спросил Магнус.

Его отец и вождь обменялись взглядами, полными понимания, и король Гай посмотрел сыну в глаза:

— Я предложил объединить наши силы и отобрать плодородный Оранос у жадного и себялюбивого короля, который внушил своим подданным, что они могут делать что угодно и с кем угодно и не задумываться о последствиях.

— Отобрать Оранос, — повторил Магнус, не вполне веря собственным ушам. — Ты имеешь в виду — сообща завоевать его…

Улыбка короля сделалась шире.

— И что ты думаешь по этому поводу, сын мой?

Это был очень непростой вопрос. Магнус успел понять, что подошел далеко не к самому началу беседы. Они многое успели обсудить. И никто не выглядел потрясенным. А ведь речь шла о войне после многих поколений мира!

Магнус кое-как успокоил дыхание… и вдруг осознал, что тоже не особенно удивлен. Его отец полных десять лет в открытую ненавидел Корвина Беллоса. За десять лет до этого на собраниях и пирах в замке Лимероса только и обсуждали разврат и погоню за удовольствиями, которым предавались беззаконные оранийцы. Магнус подумал немного и сделал вывод: удивляться следовало скорее тому, что король Гай не перешел к открытым действиям еще давным-давно!

Что же до вождя Базилия, его страна располагалась непосредственно между Лимеросом и Ораносом. Она представляла собой полоску в сто пятьдесят миль шириной, которую войско, устремившееся к оранийской границе, непременно должно было пересечь. Понятное дело, заключенный дружественный союз сильно облегчил бы такой переход.

— Скажу вам, что я по этому поводу думаю, — подал голос Тобиас. — Полагаю, ваша милость, это блистательный план!

Магнус смотрел на личного помощника короля, не испытывая никакой братской любви. Темными волосами, карими глазами и телосложением Тобиас напоминал его самого. Только черты лица у бастарда несколько мягче, а так с первого взгляда можно было сказать, что эти двое доводились друг другу единокровными братьями. Причем Тобиас — старший, и это несколько беспокоило. Стоило королю признать свое отцовство и объявить юношу истинным сыном, и Тобиас оттеснил бы Магнуса в очереди на престолонаследие, благо лимерийские законы не требовали для этого царственной крови с обеих сторон. Так что на трон мог взойти даже сын шлюхи.