Козни колдуна Гунналуга - Сергей Самаров Страница 27

Гунналуг так и не вышел из своего закутка под кормой, хотя сидеть там ему было, наверное, совсем неудобно, потому что дно у вытащенного на песок драккара не плоское, и сама лодка устроилась на берегу с большим уклоном. Постояв рядом с трапом в раздумье, ярл Торольф Одноглазый все же поднялся на борт и по наклоненным скамьям гребцов прошел к корме. Скамьи мокли под дождем и были скользкими, идти было неудобно, но ярл ни разу не оступился. Воину, закаленному во многих боях своей жизни, и мореплавателю, привыкшему к любой, самой сильной качке, было бы просто стыдно поскользнуться и упасть. Торольф, хотя был уже далеко не молод, сохранил былую силу тела, потому что никогда не раскисал, отлеживаясь где-нибудь на мягком ложе, и не баловал себя удобствами. Жизнь воина и скитальца укрепляет тело и дух. Бывает, что болят старые раны, а об обыкновенных болезнях, преследующих домоседов, Одноглазый и знать не хотел. И потому никогда не замечал трудностей.

Все на корме, пусть и наклоненной, выглядело, казалось, естественно и привычно, как выглядит всегда, но все же что-то заставило Одноглазого насторожиться и чуть-чуть замедлить движение. Но он не сразу понял, что именно. Даже осмотрелся внимательнее и оглянулся в непонимании, словно бы чувствуя чей-то тяжелый взгляд со спины.

А потом понял…

Взгляда со спины не было. Смотреть требовалось только перед собой. Но посмотреть было на что. Корма была сильно наклонена, как и весь драккар, но полог, что скрывал закуток колдуна под кормой, свисал не вертикально вниз, как полагается свисать пологу, а к порожку, параллельно проходу, как висел он на прямо стоящем драккаре. То есть создавалось впечатление, что там, в закутке, не хотели знать обычных законов земной жизни, и там, даже при наклоненной лодке, наклона не ощутили. По крайней мере, полог наклона не ощутил.

— Заходи, ярл, — как обычно, не видя еще его, Гунналуг уже почувствовал, кто пришел. Ярл давно перестал этому удивляться, смирившись с тем, что стало привычным. Колдун чувствовал его приход, как собака чувствует, когда к дверям подходит человек, и даже точно определяет, кто пришел, свой или чужой, и лает или виляет хвостом.

Одноглазый придержал рукой полог, шагнул за невысокий порог, готовый к тому, что пол в закутке тоже будет все-таки наклонен, и чуть не упал, подвернув ногу, потому что пол там стоял прямо. Создавалось впечатление, что шагает он из кривого мира в мир прямой, и это было не совсем удобно. Но, сделав шаг, а затем переместив и вторую ногу, он встал твердо и ровно, как стояла на полу и тренога с горящим в ней огнем. Удивление Одноглазого было очень велико.

— Как ты сумел? — начал было Торольф. — Все вокруг…

— Это просто. Это даже не требует особых усилий. Сейчас не о том речь. Как твой разговор с Торстейном Китобоем? Сложился удачно?

— Сейчас Торстейн рассказывает своим людям о тебе. И они уже начали тебя бояться. Ты можешь смело подпитываться их страхом.

— Я уже почувствовал страх. И не только из прохода, где все еще стоят воины. Еще больший страх идет из скал сбоку и чуть-чуть позади. Китобой оставил там, наверное, засаду, чтобы ударила нам в спину при обострении ситуации. Если мы, скажем, двинемся к проходу и увязнем там, засада захватит драккары. Так, наверное, рассчитывали. Но — все равно боятся. Страх слишком сильный. С таким страхом нельзя ходить в бой — он скует руку, поднявшую оружие. Впрочем, разве я против страха? Пусть боятся и сейчас, и потом еще. Пусть боятся всегда, как сейчас. Они меня кормят, и я чувствую себя уже лучше. Но только слегка, не более. Страх — это не тот корм, которым можно горы сворачивать. Это только подпитка для простых, как ты говоришь, фокусов.

— По-прежнему кто-то мешает?

— Да, мешает кто-то. Скорее всего, издалека. И мне кажется, что это тот шаман. Это он оборачивался белой совой. Я тогда еще почувствовал, но коршуна создать не успел. Он улетел. Шаман умеет удачно трансформировать время и путешествует по нему. Это тоже большая сила, доступная не каждому. Но я сумею сориентироваться, накоплю сил и уничтожу его. Это вопрос времени. Как только я окажусь в своей башне, все встанет на свои места. Там я стану неуязвимым для атаки издалека. Но сам смогу атаковать всегда. С яростью пламени и с жестокостью молнии. И даже попробую сделать то, чего не делал раньше — я попробую атаковать через время и расстояние. Я придумал, как… Так что там у тебя с переговорами?

Одноглазый начал докладывать так, как ему самому докладывали его подчиненные. И сам чувствовал эту схожесть, но иначе говорить с колдуном не получалось: