Черный Дракон - Елена Коровина Страница 27

Итак, пока он медлил, некий ловец Дракона обжился в доме Рины. И о чём это говорит? О том, что Рина полюбила его? Нет. Это отметается сразу. Она не могла бы так встретить Доминика сегодня, если бы имелся кто-то другой. Нет, ТАК предать его она не могла.

Или могла? Может, всё это — игра? На публику — вернее, на него. Слёзы. Поцелуи. Рубашка под щёку. Игра, чтобы усыпить его бдительность. Обычное женское коварство, на которое способна любая.

Нет! Нет! Любая — да, но не Рина!

Разбудить? Вытащить из постели?

Спросить? Заставить признаться?

Хотя что это он?! Ему не шестнадцать лет, чтобы сердце билось в такой панике. У него имеются другие средства. Он может войти в сон Рины и раскрыть её подсознание. Считать самые потаённые мысли, ощутить чувства, которые она скрывает даже от себя. Он в состоянии сделать это. Но почему-то медлит. Неужели потому, что думает, что это будет насилием? А он не может применить его к Рине!

Но есть чашка. На чашке След. Хотя и почти исчезающий, но он же может работать и с таким. Доминик снова вынул чашку и поразился. Чашка была холодной. Следа не ощущалось! Как такое может быть? Не умер же за секунду этот ловец Дракона?! Или опять время выделывает свои кунштюки? Разлезается, распадается, перемешивая прошлое и будущее?

Доминик напрягся. Ничего. Края чашки остыли. Ручка скользила между пальцами. Если только и можно было ещё ухватить что-то, то ЭТО скрывалось внутри. Значит, надо… Доминик сжал чашку в руке. Сильнее. Ещё! Фарфор треснул. Появилась боль. Острые осколки разрезали ладонь. По пальцам потекла кровь. Чёрт! Он опять забыл, что прежний рубец от ожога ещё не совсем зажил. Теперь ведь всё заживает на его искалеченных руках намного дольше, чем раньше. Ну да парой рубцов больше — парой меньше! Зато есть результат. Кровь — самый сильный усилитель энергии. Ускользающий След ловца проявится, и его можно будет считать. А там найти, где он находится, увидев окружающее его глазами. Ну и залезть в его подсознание, узнавая всё о нём и Рине.

Доминик зажмурился. Так всегда легче СМОТРЕТЬ. Но вокруг была пустота. Чернота. В горле появился саднящий привкус крови. Не во рту, а именно в горле. И стало нечем дышать.

«Эй, парень, ты белены объелся?» — мысленно проговорил он. Похоже на действие какого-то яда. Или это не яд? Конечно же это дротик смерти. Магическое нападение. Что, чёрт возьми, происходит?!

Доминик почувствовал, что его обращение вызвало некий отклик. У того парня зашевелились мозги. Как иначе ещё было назвать это странное состояние, когда память ловца выплывала из темноты и забвения, разрывая коробку мозга, как обёрточную бумагу? Усилие — и парень сумел разлепить правый глаз. И через этот открывшийся глаз Доминик увидел дом Рины, её подъезд. Выходит, парень где-то рядом? Но тот моргнул и снова завалился, на этот раз лицом вниз. Доминик увидел колесо машины и смесь снега с землёй и услышал тихий шёпот умирающего:

— Рина! Уходи, прячься!

Это ещё что?! Почему «уходи»? От кого «прячься»? Никто в мире не имел права нападать на его девочку. Да что творится в этом городе?!

В другое время Доминик был бы рад смерти любого ловца Дракона. Но теперь он хотел знать: при чём здесь Рина?

А ловец вдруг прошептал, не приходя в себя:

— Фисиастирион…

Это ещё что?! Какие образованные пошли нынче ловцы-то — понимают Бескровную и Священную Жертву за весь Мир, живущий и дышащий! До этого столь мудрёное древнегреческое слово Доминик слышал только от Сим Симыча. Но тому известно и что покруче — он же историк. А тут вдруг ловец…

Даже не набросив пальто, Доминик выскочил из квартиры и спустился во двор. Вскинул руки, ловя След ловца, и уверенно зашагал к одной из машин. Так и есть! Под её колесом валялся парень. В длинной куртке, чёрной, как пальто Доминика. На снегу чернели волосы, как у Доминика. Да этот парень вообще чем-то неуловимо напоминал Доминика. На миг тот даже застыл, лихорадочно вдумываясь — не перепутали ли парня с ним самим? Может, магический удар предназначался ему?

Доминик опустился на корточки рядом с парнем и почувствовал — дротик смерти вонзился в шею, прикрытую светло-бежевым шарфом. Доминик положил руку на шарф и ужаснулся — шарф принадлежал Рине. Что за дьявольщина?!

Так вот почему этот идиот не умер! Шарф нёс на себе отпечаток защитного поля Рины. Давным-давно, когда она только в первый раз разбила свою знаменитую коленку, он сам, держа её на руках, поставил эту защиту. Навечную. Не снимаемую никем. Даже им самим. И все вещи, которые Ринка носила, приобретали часть поля этой защиты, начинали сами защищать Ринку. Все — кроме тех, что носились на коленке. Коленка была её именным слабым местом. Как ахиллесова пята. Но, слава богу, никто не знал этого. Как, впрочем, и того, что эта девочка шла по жизни под защитой.

Но как шарф оказался на этом парне? Доминик опять чертыхнулся. Разберёмся! Сейчас нельзя медлить. Пальцы на горло. Прижать как можно сильнее. Но конечно, не переборщить — эдак и удавить можно. Боль! Боль этого парня переходит в руки Доминика. Вот уж точно — не слабая боль… Но отнимать руки нельзя. Господи, помоги мне! Ну и ему тоже.

Вот так! Боль начинает спадать. Какое сильное воздействие. Действительно, удар на смерть. Но сейчас мы скатаем луч воздействия, а потом вырвем дротик. На самом деле реального дротика, конечно, нет. В шарф впился обычный камешек. Без колдовского воздействия он не мог бы причинить никакого вреда. Но, брошенный под заговор на убийство, он стал дротиком смерти.

Доминик зашептал слова очищения. Нельзя же выбросить этот смертоносный камень без очистки. Мало ли кто поднимет? Он же тоже может отправиться к праотцам. Хотя обычно сила таких заговоров держится недолго. Но нельзя же рисковать чьей-то жизнью!

Теперь слова Силы. Она понадобится, чтобы вытащить парня из-под колеса и оттащить. Куда? Придётся к Рине. Должен же Доминик узнать правду!

Он взвалил парня на плечо и пошёл к дому, пошатываясь. В лифте опустил подранка и прислонил к стене, потом снова поднял его и втащил в дверь квартиры, благо, уходя, не захлопнул её, а просто бросил заклинание непроходимости. Теперь прошептал: «Отмена!» — и внёс незнакомца в прихожую.

Рина стояла в дверях комнаты. Её расширенные от ужаса глаза пробежали от Доминика к Глебу.

— Глеб! — прошептала она. Вдохнула поглубже и выдохнула: — Доминик?

И если в первом имени было недоумение, то во втором — явный вопрос. А потом она сказала тоненьким срывающимся голосом:

— Ты убил его, Доминик? Зачем?!

Она подошла, поглядела на кровь, которой Глеб был заляпан в разных местах. Дотронулась до изгвазданного в грязи и крови шарфа.

— Это мой… Ты задушил его, Доминик? Моим шарфом? Но почему так много крови?..

Доминик пытался уловить её реакцию. Она явно хорошо знала этого парня. И теперь она страдала о «погибшем»? Нет, не больше, чем о любом другом человеке. Она обвиняла Доминика в «смерти» этого Глеба? Опять не больше, чем в смерти любого другого. И вдруг Доминик с ужасом понял: Рина была захвачена только одной мыслью — страхом за него, Доминика! Она решила, что Доминик убил Глеба, и испугалась того, что дальше будет с Домиником. Его посадят? Ему отомстят? Его убьют? Господи святый, она думала о нём!..