Король Камней - Генри Лайон Олди Страница 27

– Я не собираю сплетни! Когда поединок?

– В полночь.

– Если ты сказал все, Древний, – Симон отвернулся, оперся ладонью о стол, – я больше не смею тебя задерживать. Уходи, я хочу отдохнуть перед схваткой.

Кокон теней взлетел над креслом. В движениях гостя появилась резкость, не свойственная ему ранее. Оставив комнату, тени повисли за окном, на прежнем месте.

– Что есть в наследстве Красотки, – спросил Максимилиан, – чего ты не хочешь уступить Амброзу? Если Симон Пламенный готов унизиться в Круге Запрета, это должна быть величайшая в мире драгоценность. Что это, мальчик мой?

– Честь, – ответил Симон. Между его пальцев сочился дым. Столешница горела, в дереве корчился уродливый, пятипалый отпечаток, похожий на кленовый лист. – Дружба. Любовь. Долг. Память. Да что угодно! Вокруг нас тьма забавных пустяков, каждый из которых стоит унижения. Смеешься? Да, ты прав. Я выжил из ума. Зато я живу, а не храню величие.

– Я не смеюсь, – ответили тени. – Я бы заплакал, но забыл, как это делается.

– Напомнить?

– Не трать силы зря. В полночь я вспомню сам.

Струйка пота сползла по спине Циклопа. Весь дрожа, он следил, как Древний в плаще из краденых теней скрывается в ранних, зимних сумерках. Земля вокруг башни дышала весной, зато небо плевать хотело на ухищрения колдунов. Небо знало, какое время года на дворе. «Что есть в наследстве Красотки…» Двадцать лет назад, в Шаннуране, измученный пытками Симон учуял Око Митры из темницы, сквозь толщу камня – и безошибочно привел Вульма в сокровищницу. Что помешало Древнему, во всей его силе и мощи, учуять камень во лбу Циклопа? Ну не равнодушие же к человеку, лишенному магии?! И не кожаная повязка, жалкая лента…

– Успокойся, – со злостью глядя на испорченный стол, бросил старец. – Мои братья, бес их дери, глухи к твоему «третьему глазу». Они сгорают от любопытства, вот и все. И закрой рот. Я не читаю твои мысли. У тебя на лице все написано…

– Глухи? Почему?!

– Если б я знал! Когда Око Митры вросло в твой лоб, я тоже перестал слышать его эманации. Ты – есть, его – нет. А ты, дружок, вряд ли вызовешь интерес Максимилиана…

– Поединок, – напомнил Вульм.

В течение визита Древнего бывший искатель приключений сидел тише мыши, прикидываясь мебелью, и лишь сейчас подал голос:

– Он сказал: поединок. В Круге Запрета. Что это значит?

– Это я сказал, – буркнул Симон. – Я сказал первым.

Вульм вздохнул:

– Ребячество. Клянусь Беловой задницей! Ребячество – последнее, в чем я рассчитывал тебя упрекнуть, Симон. Надеюсь, с Амброзом ты поведешь себя, как взрослый, опытный маг. Сожги его в пепел…

– Вряд ли, – рассмеялся Симон. – Пепел? В другой раз.

Вид старца испугал Циклопа. Симон походил на безумца, радующегося стекляшке, которую он принимал за бриллиант.

– Хорошо, – кивнул Вульм. – Преврати его в яблоню. Летом мы наварим варенья из Амброзовых яиц…

– Яблоня? – смех превратился в хохот. – И не надейся!

Приблизившись к стене, Симон изо всех сил ударил в нее кулаком. Посмотрел на разбитые костяшки, слизнул кровь. Впору было поверить, что старец жалеет о Шебубовой напасти – каменной, неподъемной руке.

– Врешь! – ахнул Вульм. – Не может быть!

Симон оскалился:

– Замолчи, бродяга! Тебе ли решать, что возможно на этом свете, а что – нет? Разве ты не слышал, как Максимилиан говорил об унижении?! В Круге Запрета нет магии. Я и Амброз будем драться, как пьяные лавочники. Руки, ноги, кулаки. Голые по пояс, мы расквасим друг другу носы, вцепимся зубами в дряблую шею. Потеха! Зрители животики надорвут…

– Оружие?

– Нет, – маг взял с блюда баранье ребрышко с остатками мяса. Взмахнул им в воздухе: – Как бараны! Мы сойдемся, как два барана из-за овцы! Сцепимся рогами: кто кого? Чары, сталь, палка, ребристый камень – исключено. Тумаки, пинки, зуботычины – вот оружие великих, прославленных магов в Круге Запрета. Ну что же ты, бродяга? Скажи еще раз: «Ты врешь, старый дурак!»

Вульм встал. Под глазом авантюриста дергалась синяя жилка. Он был потрясен, и не скрывал этого.

– Ваши примут замену? – тихо спросил Вульм.

– Нет. Ты не выйдешь драться вместо меня. Амброз, сукин сын, все продумал заранее. Симон Пламенный – опасный соперник. Но Симон Остихарос в Кругу Запрета – дряхлый старик. Ржавый клинок, изношенный ремень. Амброз уверен, что я откажусь. Мне будет приятно его разочаровать.

– Он убьет тебя, – сказал Циклоп. – Откажись, умоляю.

– Убьет? Глупости. В конце концов, я могу сдаться…

– Ты?!

Симон не ответил.

– Если ты проиграешь, Амброз заберет Циклопа, – Вульм лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. – Мы должны… Симон, возьми его в ученики! Сейчас! Немедленно!

– Кого? – изумился маг.

– Циклопа! Амброз не может взять Око Митры, не взяв Циклопа. Если к тому времени Циклоп будет считаться твоим учеником, ты предъявишь на него права. Возникнет новый спор, и решать его вы станете уже вне Круга Запрета…

Старец долго молчал.

– Спасибо, – наконец произнес он. – Спасибо, бродяга. Если ты чувствуешь какую-то вину передо мной – забудь. Вины нет, есть уважение и благодарность. Твой способ и впрямь мог бы сработать, не будь я Симон Остихарос! К сожалению, ничего не выйдет. Двадцать лет назад я поклялся, что больше никогда не возьму ученика. Все маги знают о моей клятве. Не клянитесь опрометчиво, друзья мои! Придет срок, и вы пожалеете…

Он подошел к окну. Вдали, над спящим Тер-Тесетом, качалась луна. Пятна на диске складывались в лицо, искаженное гримасой боли. Где-то выли собаки. Еле слышно постукивали ставни, и Циклоп с опозданием вспомнил, что на окнах башни нет ставен. Это в полном безветрии стучали дощечки барьера крови.

– До полуночи есть время, – сказал Симон, не оборачиваясь. – Циклоп, помнишь, в гостинице ты сказал нам, что две исповеди в один день – это слишком? Ты был прав: да, слишком. И все-таки я попробую. Когда я вернулся в Равию из Шаннурана…