Охота на принцессу - Диана Маш Страница 27

Непрерывная тряска экипажа не давала сосредоточиться и как следует обдумать ту ситуацию, в которую я угодила. Чем ближе мы были к императорскому театру, что носил гордое название «Тироль-холл», тем сильнее становилась дрожь и быстрее стучало сердце.

Всего каких-то полчаса, и я увижу саму императрицу, и не просто увижу, а скорее всего буду ей представлена, как пропавшая четырнадцать лет назад племянница. И что мне делать? Что говорить? Как себя вести?

Да меня же сразу раскусят и в лучшем случае велят убираться ко всем чертям, а в худшем — схватят и казнят. И только сидящий напротив мех, что не сводил с меня задумчивого взгляда, казался спокойным, как удав.

Псих, что с него взять?

Заявив утром о том, что единственное, что его волнует это деньги, он в своей обычной шутовской манере отвесил мне поклон и вышел из комнаты, оставив меня наедине с бессильной яростью, мечтающую о том, как выбью из него бесящую невозмутимость и уйду из его жизни с гордо поднятой головой.

Через некоторое время горничная принесла конверт с запиской и квадратную, бархатную коробочку, в которой я, к своему удивлению, обнаружила ту самую диадему, что когда-то принадлежала князю Олсену.

«Мне кажется, она прекрасно дополнит твой образ. Надень ее в театр и ничего не бойся. Я буду вечером, если что-то понадобится, Мэт в номере триста двенадцать. Макс».

Коротко и ясно. Его обычная манера изъяснятся.

Надеть диадему, что была украдена у самого князя и не бояться. Бред, но я, почему-то, послушалась. Она действительно прекрасно смотрелась на моих волосах, дополняя образ сказочной принцессы. И плевать, если Кристиан появится там и узнает украшение. Совру, что была не в курсе, а это подарок Макса. Пусть мех сам разбирается.

Вечером за мной зашел его приятель и провел к ожидающему меня экипажу, внутри которого уже сидел одетый с иголочки Волков.

Не подав ему руки, я, без чьей-либо помощи разместилась напротив, сложила ладони на колени, и демонстративно отвернулась к окну. Не знаю на что надеялась, может хотела разозлить гада, но раздавшаяся в ответ ехидная усмешка вконец испортила настроение.

— Когда ты дуешься, становишься похожа на одну маленькую капризную девочку, с которой я познакомился несколько лет назад. Такие же глазки, курносый носик и выпученная вперед пухлая губа.

— Я уверенна, что за всю жизнь таких «девочек» у тебя было не счесть, — бросила я, игнорируя болезненное чувство, что диким ураганом прошлось по сердцу. Ревность.

Жгучая. Слепая. Острая.

— Каюсь, грешен, — он резко схватил меня за руку, и вот уже через секунду я сижу у него на коленях, чувствуя, как металлическая ладонь сжимает скрытое тонкой тканью бедро, — но только одна сумела острой занозой пробраться под кожу.

Не знаю, кого он имел в виду, меня, или ту девочку, о которой вспомнил, но хриплый шепот в темноте, заставил меня запрокинуть голову и уставиться в серые глаза, в глубине которых плясали яркие огоньки.

— Ты ее любил? — даже не поняла, произнесла ли я это в голове или вслух, но судя по раздавшемуся в ответ смеху, меня услышали.

— Черт, нет. Ей было всего пять, и она так смешно капризничала, что я запомнил, и сейчас наблюдаю то же выражение на твоем лице, — похоже, пробудились у него не только воспоминания. Кое-что твердое, расположенное между ног, уперлось в мою попку, — если не прекратишь ерзать на мне, то до театра мы с тобой не доедем, кошечка.

— А ты прекрати тыкать в меня своей штукой, извращенец, она мешает думать! — и снова гортанный смех заглушил раздававшийся снаружи шум.

— Тебе думать вредно, детка. Лови потом по всей столице, — так вот в чем дело? Боится, что сбегу до того, как он получит свои деньги? А я уже губу раскатала на какие-то взаимные чувства. Дура!

Не на шутку разозлившись, я стукнула его кулачком по плечу и попыталась вернуться на свое место, но ничего не вышло. Хватка стала жестче, смех утих, а глаза из серых сделались черными. И взгляд такой безумный, словно сожрет меня сейчас.

Испугаться не успела, возница резко затормозил с громким криком «приехали». Шумно выдохнув и тряхнув головой, Максим отпустил меня, вылез из кэба и помог спуститься на мостовую.

Нас тут же окружил гул вечерних улиц Барле, полных нарядно одетых людей, спешащих, как и мы, в «Тироль-холл».

Здание театра отличалось монументальным величием, и приковывало к себе взгляд. Не зря он был назван императорским, даже афиши на стенах не портили внешний вид.

Потянув меня за собой, Макс приблизился ко входу, где уже толпилось несколько парочек, протянул наши приглашения привратнику в ливрее и, обняв меня за талию, втащил в холл.

Театр изнутри больше походил на вокзал, где собралась куча людей. Все толпятся, разговаривают и ждут, только не поезда, а звонка, что откроет представление.

И как бы это было не смешно, меня только сейчас осенила мысль, что я понятия не имею, на какую постановку мы пожаловали. Вот что значит переволновалась.

— Макс, а что мы будем смотреть?

— Ты Щелкунчика, а я на императорскую ложу. Надо уже ко второму акту расправиться с делом и организовать вашу с ее величеством встречу, — крепко держа меня за руку, мех шел вперед, не замечая недовольных лиц распихиваемых им людей. Затем резко остановился.

— Ваше высочество, — раздался удивленный голос Артема, — не думал, что встречу вас здесь. Максим…

На брата он бросил быстрый взгляд, но, как ни странно, ненависти или обиды в нем я сейчас не наблюдала. Скорее неуверенность и… затаённая радость? Неужели лёд тронулся?

Макс тоже это заметил, иначе вряд ли бы протянул брату руку, которую парень не проигнорировал, а по-мужски, крепко пожал.

Я, не сдерживая улыбки, прислонилась к старшему Волкову, когда услышала его еле слышный шепот.

— Черт, ублюдок Олсен тоже тут. Думал проскочим. Веди себя как ни в чем не бывало, — встав впереди, он закрыл меня своей спиной, но было поздно.