Кудеяр. Вавилонская башня - Феликс Разумовский Страница 27

…Ресторан «Забава» помещался на Московском шоссе, особняк жеСемёна Петровича, как и полагается жилищу деятеля такого масштаба, – наПриморском. К моменту нашего рассказа кольцевую дорогу ещё не достроили,поэтому, хочешь не хочешь, приходилось пересекать по диагонали весь город.

Так вот, когда впереди замаячила площадь Победы, Хомякова,по обыкновению сидевшего за рулём, посетила вполне авантюрная идея проехать внепосредственной близости от первоисточника дымки. Тщился ли он детскойнадеждой, что именно сейчас там снова появится вольтанутая марьяна, увешаннаядрагоценным рыжьём? Или рассчитывал, что вблизи «Гипертеха» его посетит особоценная мысль?.. Трудно сказать. Факт тот, что Семён Петрович повернул руль, ивместе с ним, как выразился один умный писатель, повернула история.

По крайней мере – история, рассказываемая на этих страницах…

Чего Хомяков в принципе не боялся, так это того, что врадужных отблесках иномирового сияния у его машины безнадёжно заглохнет мотор.Ну заглохнет. Ну и плевать. Пацаны из джипа сопровождения выкатят на руках: непервый раз!

Мог ли знать Семён Петрович, с какой стороны подберётся кнему беда! Только-только он вырулил на Новоизмайловский, когда в животевнезапно заурчало, потом возникла характерная тяжесть и наконец бешенозакрутился свинцовый ком. Господи, за что?! Можно было подумать, это сам СемёнПетрович, а вовсе не его гость опустошил сегодня рыбные кладовые «Забавы»! Максимальнаянужда навалилась внезапно и со всей беспощадностью, тут и поймёшь, с какойстати народная мудрость числит её одним из синонимов быстроты…

Конечно, кругом «Гипертеха» было полно пустующих домов,благополучно загаженных и до Хомякова, но кто поручится, что где-нибудь нещёлкнет затвор фотокамеры и мощный объектив не увековечит народного избранниказа малопочтенным занятием?.. Большие люди, между прочим, на таких вот мелочах ипогорали.

На своё счастье, Хомяков был депутатом со стажем. Онприезжал сюда непосредственно после взрыва, обещал разобраться и успокаивалжителей. Кто теперь помнил об этом?.. Зато сам Семён Петрович запомнил нечтожизненно важное. А именно – сортир в скверике на углу. И у него даже былиоснования полагать, что сортир, как ни странно, функционировал поныне. Ведьименно оттуда, по его же словам, вышел тот чувак за четверть часа перед тем,как наткнуться на свою марьяну!

Взревел шестилитровый двигатель, завизжали колеса… Святыеугодники благополучно препроводили незаглохший «Мерседес» чуть не к самой двериобшарпанного заведения, но там-то Хомяков тормознул так, что машину, техническинеспособную к заносам, занесло всё равно.

– Сидеть! – Волевым движением подбородка СемёнПетрович вернул в машину выскочивших было телохранителей. И, на ходурасстегивая пряжку ремня, устремился к неказистой двери с самой значимой сейчасв мире буквой «М»…

От предельного напряжения он частично утратил обычнуюнаблюдательность и даже не обратил внимания, что из недр сортира пахло совсемне отходами человеческой жизнедеятельности, а, наоборот, чем-то оченьсъедобным. Какое! Мироощущение сузилось до предела, Семён Петрович рванул дверьна себя…

И увидел такое, отчего его ноги враз ослабели, а передглазами пошли красные круги. Вход туда, где маняще журчало, был заперт нашвабру и, видимо для верности, заблокирован стулом. На стуле же восседалнебритый помойщик, прикинутый в камуфляжную куртку, стоптанные ботинки и,представьте себе, подшлемник. Его поза выражала непреклонное намерение никоговнутрь не пускать, а на роже читалось ехидное злорадство. Под стулом и вокругнего громоздилась сущая баррикада из бутылок. Естественно, пустых. От тридцатьтретьего портвейна.

– Отлезь, парашник!!! – страшным шёпотом выдохнулХомяков.

Пьянчуга вдруг заулыбался, отчего из уголка рта потекланеопрятная струйка, и внезапно, заикаясь, сказал:

– Ты меня не гони. ОНА сейчас совсем нехорошая, а я ЕЁнасквозь вижу. Сейчас ОНА уйдет, тогда и пущу…

На мгновение Семён Петрович даже забыл про нужду, но толькона миг. Как бы он повёл себя дальше и что бы из этого получилось, нам, впрочем,неведомо. Именно в это время один из хомяковских телохранителей, оставшихсяснаружи, сообразил, что у Папы возникли какие-то палки в колёсах, и привычноринулся на подмогу.

Ворвавшись внутрь, он отшвырнул пытавшегося что-то сказатьпомойщика, выдернул из двери швабру и устремился проверять кабинки сортира.

Вот отрывисто хлопнула крайняя дверца… Хомяков услышалжуткий, быстро унёсшийся вдаль мужской вопль, от которого снедавшая его нуждаулеглась сразу и насовсем. А с трудом поднявшийся с пола пьянчужка погрозилпальцем и опять заладил своё:

– ОНА теперь совсем нехорошая. Говоришь вот, так неслушаете… Что ты, что эти… А я ЕЁ вижу! – И, оглянувшись, вдругзаулыбался. – Ушла ОНА. Пойду пол мыть…

И со шваброй наперевес двинулся к писсуарам.

Мгновение Семён Петрович пребывал в прострации, затемкинулся следом и, распахнув дверь той самой кабинки, не смог сдержать вопля.

Кабинка была пуста…

…Исследователи пишут, что христианская религия утратилачувство юмора уже давным-давно – веку этак к девятому. Но это касается лишьземных последователей данного конкретного вероучения. Там, Наверху, по-прежнемуочень не против посмеяться и пошутить…