Секретарь на метле - Диана Рымарь Страница 27

— Что-то вы долго… — процедил Островский, наблюдая, как в кабинет вплыла с утренним кофе Бажена.

Подметил, как вспыхнули ее щеки, как засверкали глаза.

Прекрасно понимал, что быстрее даже волшебник не управился бы: он попросил кофе ровно сто двадцать секунд назад, на часы глядел, отмерял. Но всё равно не упустил повода подначить секретаря.

Да, ему нравилось ее провоцировать. Виновен по всем статьям. Находил в этом особую прелесть… Прямо физическое удовольствие получал, когда Бажену начинало от него трясти, а трясло ее теперь регулярно.

Он не был бы с ней так строг, если бы не предостережение служащего отдела кадров. А потом вошел во вкус. К тому же новая секретарь оказалась потрясающим специалистом. И он естественно загрузил ее делами по самую макушку. Если тебе вдруг посчастливилось прокатиться на «мазератти», ты же не будешь тащиться со скоростью сорок километров в час, верно? Вот так и с Баженой — навалил на нее работы столько, сколько ни один секретарь до нее не выполнял. И девчонка справлялась.

С такой помощницей сам черт не страшен. Пусть бы вечно у него работала!

Даже поощрил телефоном, чтобы всегда была в зоне доступа. Вдруг ему во внерабочее время тоже что-нибудь понадобится. Он — человек одинокий, что ему офисные часы. Хотя последнее обстоятельство надеялся в будущем изменить.

Также ясно понимал, что мучил Бажену не только потому, что в офисе скопилась куча секретарской работы. Просто ему не хватало эмоций… драйва, противостояния, искр. Восполнял нехватку впечатлений при помощи секретаря. Не справится с чем-нибудь — будет повод ее отчитать, лишний раз полюбоваться на краснеющие в тон волос щеки, на обилие бесов в ее зеленых глазищах, на трясущиеся губы. Пусть по отношению к самой девице это не слишком честно, зато школа жизни.

«Девушку тебе надо, Островский», — усмехнулся он про себя.

Тогда и секретаря прекратил бы донимать придирками.

Давненько у него не случалось такого долгого простоя. Обычно каждые два-три дня приглашал кого-нибудь в гости. От души любил, а наутро со спокойной совестью выпроваживал. Однако некоторое время назад для себя решил: надоели одноразовые отношения. С этим решением из его жизни ушли одна за другой так называемые шалашовки. Так его девушек называла бабуля, царство ей небесное.

Он и уехал-то оттуда в семнадцать, поскольку уже просто не мог оставаться с ней под одной крышей. Любил бабулю, был ей благодарен, до сих пор благодарен… Но сбежал при первой возможности, поступил в университет, да так и остался в большом городе.

Любящая родственница, заменившая ему родителей, блюла нравственность Богдана как самую главную в жизни святыню. Отваживала от него девушек с малолетства. Стоило несчастному начать за кем-то ухаживать, портфель до дома донести или просто проводить, как бабуля тут же начинала прочищать мозги.

Всё началось еще с детского сада, когда посмел при бабушке чмокнуть в щеку Софию, девочку, которая ему очень нравилась. Бабуля потом две недели читала ему лекции на тему того, что София ему не пара, родители у нее алкаши, и вообще, она будущая шалашовка, раз позволила мальчику себя поцеловать. Никакого у нее воспитания!

С годами методы бабули не менялись.

«Это будущая шалашовка! Она тебе не пара!» — так заканчивались все ее речи касательно девушек, за которыми пробовал ухаживать Богдан. Ей было невозможно угодить, обязательно находила изъян в любой избраннице внука.

Когда Богдан поступил на первый курс и заселился в общежитие, жизнь заиграла новыми красками. Видного и привлекательного молодого человека моментально окружили девицы. Красивые и яркие, как бабочки, доступные, легкие на подъем, они запросто шли на контакт, давали ему всё, что он хотел от них получить, потом одаривали ласками кого-то другого — и так по кругу.

С годами для Богдана ничего не изменилось. Островский словно только их и видел — красивых, глуповатых, готовых явиться по первому зову. Этих девушек не интересовало завтра. Они хотели жить здесь и сейчас… Щедро растрачивали бонусы, выданные им природой, были жадными до удовольствия и до чужих денег. Верили, что молодость будет длиться вечно, и не собирались останавливать выбор на ком-то одном.

Много позже, когда Богдан возмужал и устроился в жизни, а возрастом стал приближаться к тридцати, бабуля сменила пластинку. Очень хотела понянчить правнуков.

— Внучок, ты бы женился на какой-нибудь хорошей деревенской девушке, чтобы хозяйка отличная, чтобы верная была… — стала петь она в трубку.

Он бы, может, и не против, да где же найти эту хорошую? Богдан искал, в разных местах причем. Но попадались всё равно только они — родимые «шалашовки», которых медом не корми, дай раздвинуть ноги.

Его внутренний радар настроен только на подобных девушек.

Может быть, это из-за его резкого подхода? Всегда считал — нечего в этом вопросе миндальничать. Пригласил к себе — и люби на здоровье сколько захочешь, сколько дама сможет выдержать.

«Может быть, поменять подход? Ведь глупо ожидать другого результата, продолжая делать то же самое…»

В то же время мужское нутро требовало своего — ужасно хотелось подержать в руках нежное податливое девичье тело. Скоро он сосредоточиться ни на чем не сможет, так ему необходим контакт.

Богдан покопался в телефонной книге, выудил оттуда номер некой Стаси. Станислава — полное имя. С этой девушкой Островский познакомился несколько недель назад. Выпили кофе, и она оставила ему номер. Но он так и не перезвонил, решив, что ничего общего у него с простой библиотекаршей нет, пусть личико у нее как у топ-модели. В его жизни достаточно красивых женщин и без нее.

А вот теперь возьмет и позвонит… Пригласит ее в ресторан, завтра в кино, а послезавтра уже можно будет и к постельным играм переходить. Отвезет ее за город — как раз будет воскресенье. Если всё сладится, как ему надо, может быть, удастся построить какие-то отношения.