Гнев Божий - Вера Крыжановская Страница 27

Нарайяна усмехнулся и почесал за ухом.

– Нравственность?… Гм! Она никогда не была особенно крепка на нашей земле; я имел возможность кое-что понаблюдать со времен великого Македонца. Что она хромала в твое время, ты сам знаешь, а теперь произошла эволюция и взгляды изменились.

Например, брак! В России он существует еще как таинство и церковь освящает его; но церковная церемония не обязательна. Развод допускается, но лишь по истечении десяти лет, ввиду слишком частых злоупотреблений. Кроме того, церковь и общество сделали уступку духу времени.

Так, прелюбодеяния – как называли прежде – терпимы, никто не осуждает за них; но они строго оформлены, все ясно и скрепляется нотариальным контрактом. Например, если женатый человек захочет взять любовницу, он извещает об этом свою законную жену и заключает с женщиной, которая ему нравится, контракт на десять месяцев, причем обязывается внести достаточную сумму на содержание матери и ребенка, на случай если их связь будет иметь последствия. Если бы та же возлюбленная, по неосторожности, заключила в течение уговоренных десяти месяцев другой контракт, то первый считается недействительным, а все потери и убытки падают на второго возлюбленного.

Равным образом и замужняя женщина не может иметь возлюбленного иначе, как получив от мужа десятимесячный супружеский отпуск, в течение которого тот отказывается от своих на нее прав. Ребенок, рожденный при таких условиях, носит девичье имя своей матери, которая совместно с другом сердца вносит капитал на его содержание и воспитание. Незаконный ребенок воспитывается в семье не иначе, как с согласия мужа. Дама пользуется во время отпуска правом посещать своего возлюбленного, но тот не смеет бывать в доме, где она проживает с мужем.

– Как видишь, все делается открыто, по уговору и обеспечивается деньгами. Если хочешь, нет более обманутых мужей, ни жен-изменниц. Если мужчина нравится женщине и объяснился ей в любви, дама испрашивает у супруга отпуск на несколько месяцев, не покидая супружеского дома, если сама не пожелает; муж не имеет права отказать ясене, потому что и сам не стесняется заключать контракты с женщинами, которые ему нравятся. Не правда ли, это оригинально? А какой богатый материал для романистов! Совсем новая литература, – сказал Нарайяна, смеясь. – Но вот факт, – прибавил он серьезно. – Теперь меньше разводов и, сравнительно, даже меньше прелюбодеяний, потому что все эти сделки стоят очень дорого, так что многие бережливые люди предпочитают довольствоваться законным счастьем.

Однако мы еще не исчерпали вполне брачный вопрос. В безрелигиозных странах контракты заключают на 5, 10, 15 и 20 лет.

Через 20 лет союз сам собой прекращается, но если стороны желают продолжать его, брак возобновляется новым контрактом. Против «шалостей» существуют также специальные правила, вроде перечисленных мною.

– А не бывает разве раздоров вследствие ревности? Или ото чувство, свойственное даже животному, теперь совершенно атрофировалось? – спросил Супрамати.

– О нет, бывают ссоры и даже семейные катастрофы, только реже прежнего. Во-первых, потому что вся человеческая порода пошла назад и стала апатичной, малодушной, трусливой, неспособной к более пылким, героическим, возвышенным чувствам; во-вторых, привычка – вторая натура, и, наконец, такие преступления, как задушить жену, а не то перерезать горло мужу или любовнику, караются очень строго. Это не устраняет, однако, убийства, замечу в скобках, и вообще преступность ужасающая.

Но возвращаюсь к дамам. Я еще не говорил тебе об одной категории женщин, прозванных «амазонками». Это совершенно независимые женщины, не желающие связывать себя ни браком, ни контрактом, но которые сохраняют за собою право иметь детей, если им вздумается, не отдавая в том никому отчета. Это совсем особый мир!

– Но неужели в христианской стране, где еще сохранились кое-какие понятия о нравственности, подобная свобода нравов допущена и терпима? – спросил Супрамати.

– Стихийная сила заставила допустить ее; так же, как женщинам дозволили основывать собственные университеты, клубы, убежища, больницы и т. д. Между учеными всяких категорий есть члены – женщины, и выдающиеся; как же ты хочешь, чтобы подобные женщины, независимые по уму и состоянию, – а зарабатывают они не меньше мужчин, – не получили права жить по своему усмотрению? Они воспитывают детей, если таковые окажутся, дают им свое имя и не требуют ничего на их содержание.

О, женщина сделала большой шаг в деле эмансипации. Она пробралась даже в священство. Здесь, в России, среди православных, нет женщин между священнослужителями; но в большинстве сект богослужения совершают молодые девушки. Но они должны быть весталками; верующие строго следят за этим и им плохо приходится, если они вздумают заняться флиртом. Супрамати вздохнул.

– Тяжело при всем этом являться в новом мире, – точно выходцам с того света, и наталкиваться на перемены, которые противоречат убеждениям, твердо внедрившимся в нашу душу

– Мне это знакомо. Помню, как меня коробило и возмущало, когда я не нашел невольников, а потом когда вассалы обратились в граждан. – Нарайяна засмеялся. – Поговорим о чем-нибудь другом, что тебя меньше волнует. Надо развлечь тебя, друг мой! Хочешь, я сведу тебя к моим приятельницам-амазонкам? Между ними есть прехорошенькие. Или предпочитаешь идти в театр?…

– А еще есть театры? Я тогда съезжу непременно, но не сегодня; посещение амазонок также терпит. Но раз мы коснулись этой темы, скажи мне, как развились искусства. Ведь ты всегда был знаток этого дела? – спросил Супрамати, наливая себе вина.

Нарайяна улыбнулся.

– У меня душа эллина, и я всегда любил прекрасное во всех видах. Что касается искусства с практической стороны, то оно сделало огромные успехи: машины работают с таким совершенством, что кажутся живыми. Человек покорил все стихии и эксплуатирует их с лихорадочной алчностью; богатство людское растет, а богатство природы оскудевает. Прокорм так дорог, что количество скота уменьшается с каждым днем; народ, принужденный к вегетарианству, менее подвержен эпидемиям, которые теперь чрезвычайно редки. Но, взамен того, страшно возросли эпидемии флюидические, и, безусловно, от сумасшествия самоубийств, маразма и преждевременного истощения людей погибает не меньше, чем прежде от холеры или чумы.

– Понимаю, физическая гигиена преуспела, зато духовная гигиена пала, – заметил Супрамати.

– Именно. И эта духовная упадочность прежде всего отозвалась на искусствах. Искусства, в тесном смысле, как живопись, скульптура, музыка, – все пропитаны цинизмом, который характеризует эпоху.

– Так и театр обратился в школу цинизма?

– Как и всегда, он является отражением общества.

– А артисты все так же самодовольны и требовательны, словом, так же жадны, несносны, как было и в наше время? – спросил, смеясь, Супрамати.

– О, эти достоинства никогда не меняются, – отвечал лукаво Нарайяна. – Только теперешние артисты пользуются более прочным положением. Вообще, театр стал такой же необходимостью, как еда, а потому число их значительно увеличилось. Нет даже маленького городка, где бы их не было; в больших городах и столицах они насчитываются сотнями, потому что каждый гражданин, богатый или бедный, хочет иметь свое представление в театре или у себя. Все частные дома соединены с разнообразными храмами искусств и дают возможность, не выходя из своей гостиной, видеть и слышать всякое интересное представление.