Лисы и львы - Инна Шаргородская Страница 27

Так он и сделал, когда доехали, – таксиста успокоил, отпустил, после чего они постучались при помощи старинного дверного молотка в мастерскую Юргенса, откуда чуть слышно доносилось ритмичное, приглушенное толстыми стенами металлическое лязганье. Знать, началась уже обычная ночная работа…

Молоток был, разумеется, фикцией – кто бы его за громыханием внутри услыхал? В мастерской взревела сирена, возможно, корабельная. Тоже приглушенно, к счастью для жильцов соседних домов.

Учитывая напичканность Юргенсовой обители всевозможными хитроумными устройствами, можно было ждать, что дверь откроется автоматически. Ан нет – хозяин отворил ее сам. Настороженно выглянул наружу. Выпучил глаза, увидев их вдвоем. Но тут же опомнился, сказал:

– Здрасте еще раз, – и отступил от двери, давая им возможность войти.

Что они и сделали, морщась от ставшего очень даже громким шума, и поспешили, лавируя между рабочими верстаками, стеллажами и станками неизвестного назначения, к лестнице в дальнем углу, ведущей в жилые комнаты наверху.

В непосредственной близости от нее тюкали молотами по небольшой наковальне два гнома, производя то самое лязганье. Они поздоровались с посетителями, не отрываясь от работы, – один просто кивнул, второй, разглядев деву-асильфи и расплывшись в улыбке до ушей, еще и галантно дрыгнул ножкой.

– Приветствую вас, благородные кавалеры! – повысив голос, чтобы перекричать шум, ответила им Клементина с царственным наклоном головы.

Воистину прекрасный цветок – при ней это захламленное, мрачноватое, сугубо рабочее помещение, казалось, превратилось вдруг в усыпанную золотом и драгоценными камнями пещеру Алибабы…

Когда поднялись наверх и оказались в гостиной, шум снова стал приглушенным. Разговаривать, во всяком случае, можно было без крика.

На столе капитан увидел бокалы, из которых они с Юргенсом недавно пили коньяк.

– Домового завел бы, что ли! – с шутливой сварливостью выговорил он брату. – Опять я должен их мыть?!

– Не переломишься, – отмахнулся тот, успев оценить утомленный вид Клементины и с готовностью подхватив предложенный тон. – Домовые у меня не задерживаются. Слишком шумно по ночам, говорят.

– А днем работать ты не пробовал?

– Не оскорбляй в моем лице весь совиный род. Днем – скажет тоже!.. Присаживайся, Клем. Что будешь – чай, кофе? Вино, виски? Чистый спирт?

Она удивленно подняла брови, услышав последнее предложение, потом слабо улыбнулась.

– Ничего не буду, благодарю.

Подсела к столу, превращая своим присутствием в райский уголок и эту неуютную комнату, обставленную хотя и не дешево, но без единого помысла о дизайне.

– И я благодарю, – проворчал Кароль. – Меня тут, значит, теперь за домового держат. К хозяйскому столу не зовут…

Юргенс хохотнул.

– Тебя еще и звать надо? По мне, и без того зачастил!

Клементина вновь улыбнулась, на этот раз – терпеливо, и стало ясно, что пора переходить к делу.

– Вообще-то мы к тебе с вопросом, – начал Кароль, усаживаясь и отодвигая бокалы в сторону. – Насчет Идали.

Юргенс вмиг посерьезнел.

– Слушаю.

– Ты – один из немногих, кому он доверяет. Да что там немногих, единственный человек, наверное, не считая жены. Так вот – не случалось ли ему рассказывать тебе… о каком-то своем тайном убежище? Где он скрывается, когда хочет поработать над таким делом, о котором не должен знать никто? Даже… его хозяин?

Юргенс вздрогнул, слегка напрягся. Но ответил без раздумья:

– Нет. Не случалось. Не настолько он мне и доверяет. Думаю, такой секрет открыл бы лишь Клементине, – и бросил на волшебную деву вопросительный взгляд.

Та горестно покачала головой.

– Мне не открывал. Может, и сказал бы, к слову, если б речь между нами зашла о каких-нибудь убежищах вообще, но… Такого не было.

– Подумай, – предложил Кароль брату. – Убежище могло и не упоминаться. Вдруг он поведал тебе о своем излюбленном месте отдыха, к примеру… о лесной заимке, скажем? В глухой тайге?

Юргенс добросовестно подумал. И тоже покачал головой.

– Нет. Никаких заимок. Да и что это за тайга, настолько глухая, чтобы… – он не договорил. – А в чем дело-то?

– Да прячется где-то наш Идали, – как можно более небрежным тоном объяснил Кароль. – Домой носу не кажет. Хотелось бы убедиться, что с ним все в порядке. Просто занят чем-то важным, не желает, чтобы беспокоили…

Никакой помощи от Юргенса он на самом деле не ждал.

Самым близким человеком для их старшего брата была жена. Друзей тот отродясь не имел. И раз жена о подобном убежище не знала, значит, оно было по-настоящему тайным. Если существовало вообще.

И даже если существовало, и удалось бы его найти, казалось крайне сомнительным, чтобы Идали там сейчас и вправду отсиживался…

Можно было прощаться и уходить.

Но Юргенс вдруг сказал:

– А знаешь… есть еще один человек, которому он мог бы довериться. Спросить, во всяком случае, не мешает.

– И кто же это? – Кароль скептически поднял бровь.

Услышал неожиданный ответ:

– Наша няня. Помнишь Илишну?

– Илишну?

– Идали так ее называл, когда был маленьким, – воодушевился Юргенс, – а за ним и мы с тобой подхватили. Легче выговорить было, чем «Ирина Ильинична»…

– Да помню, конечно! – перебил Кароль. – Смутно, правда. И она еще жива, наша Илишна?

– Жива! – засветилась и Клементина. – Хотя совсем уже старенькая. Идали ее часто навещает, иногда и меня с собой берет. Я и адрес помню. А ведь он ее действительно очень любит! Больше, кажется, чем родную мать…

– Что немудрено, – меланхолически пробормотал Кароль, с удивительной ясностью припомнив в этот миг ласковые руки нянюшки, ее напевный голос, исходившее от нее ощущение бесконечной доброты… Вот только лицо никак не желало всплыть из тумана памяти. Ему было, наверное, всего лет восемь, когда няню уволили. За что?…

– Девять тебе было, – угадал Юргенс его мысли, – когда мать ее выставила. Илишна посмела какое-то замечание сделать – мол, нельзя так с детьми. Ну, та и взбеленилась. А Идали уже тринадцать стукнуло, и тогда-то он и вовсе перестал родителей признавать. За Илишну обиделся. Очень переживал… Слушай, может, у нее он и жил потом – когда из дому ушел?

Клементина расцвела. Помолодела лет до шестнадцати.

– А вдруг он и теперь у нее?

Кароль подавил вздох. Надейся, как же…

– Проверим, – деловито сказал он вслух и посмотрел на часы. – Но не сию секунду. Уж полночь близится, в такое время старушек беспокоить нельзя. Ты адрес точно помнишь?