Медная чайка - Екатерина Соболь Страница 27

Так что следующие часа полтора Гвен терпеливо стояла, наблюдая за тем, как крепыш выпускает тех, кому не повезло, и приглашает следующих.

– Как же тихо они стоят, – проходя мимо, жалостливо сказала одна красиво одетая женщина другой. – Наши дети уже гомонили бы вовсю, а эти – ни звука!

Ее собеседница фыркнула что-то неодобрительное, но головы всех, кто стоял поблизости, тут же повернулись к ним, и Гвен понимала почему. Остальные местные жители – а их она, пока стояла, увидела немало, – несмотря на свои приятные лица, были не в восторге от того, что к ним явились все эти, как выразился один господин, «некрасивые оборвыши». Женщина была первой, кто выразил к ним немного симпатии, чем вызвала у очереди бурное одобрение. Это, впрочем, только напугало женщину, и она поспешно скрылась.

– Я слышала, они под каким-то волшебным куполом десять лет просидели, – сказала вдруг девочка, стоявшая в очереди перед Гвен. – Даже Ястребов не видели! Вот повезло, а?

Гвен настороженно промолчала, она видела, что девочка косится на ее узел, потому что вещей тут ни у кого больше не было. Ну, хоть Ульвин заснул – из узла не доносилось ни звука.

Яркое солнце, к которому Гвен пока так до конца и не привыкла, постепенно сжалось и покраснело, затем и вовсе укатилось за озеро – Гвен вспомнила, что это называется «закат». Костры на берегу проступили ярче, воздух стал холоднее, стоять уже очень надоело. Некоторые ложились спать прямо в очереди, и соседи тут же оттаскивали их на берег: тут, как в игре, каждый сам за себя. Гвен уже мутило от усталости, но она сказала себе, что не уснет ни за что – до крепыша и заветных дверей оставалось-то всего человек двадцать!

И тут крепыш, глаза у которого тоже слипались, вдруг прокашлялся и рявкнул:

– На сегодня все! Отдыхайте, завтра на рассвете продолжим!

Очередь тихо, возмущенно зарокотала, но громко свои чувства никто выражать не решился: в Селении слово Мастера Игры, Смотрителей и других ответственных лиц было законом, так что, грустно поворчав минут пять, очередь распалась, и все потянулись к кострам.

Гвен к кострам не пошла. Она очень, очень разозлилась, даже сама от себя не ожидала. Так долго тащилась сюда, а теперь ждать до завтра?! А если завтра придется снова занимать очередь в самом конце? А вдруг за ночь все забудут, кто за кем стоял? Незнакомое чувство протеста бурлило в ней так, что она решительно направилась к красивому зданию и постучала в запертую дверь.

Никто не ответил, крепыш уже куда-то делся, и Гвен хмуро пошла вдоль здания. Мало ли, вдруг где-то найдется гостеприимно распахнутая дверка? Таких не обнаружилось: дверь была только одна, а окна на первом уровне маленькие, словно нарочно сделанные так, чтобы в них никто не пролез. Окна на втором и третьем уровне были большие, но закрытые и очень далеко от земли. За ставнями, между идеально подогнанных друг к другу расписных досок, теплились огоньки, и даже отсюда, снизу, казалось: тем, кто внутри, очень уютно, тепло и весело.

Гвен устало плюхнулась на вытоптанную траву и обняла узел обеими руками. Она же особенная, не такая, как все, кто уныло сидит на берегу, она – волшебница. Ей надо проникнуть в это дурацкое здание и объяснить это всем, кто там греется! Вот бы… Гвен подскочила и торопливо развязала узел. Отыскать Ульвина в полутьме оказалось непросто ни на ощупь, ни глазами – он глубоко погрузился в мягкие тряпки, завернувшись в них, как в кокон.

– Эй! – Гвен вытащила Ульвина и легонько встряхнула. – Мне нужна помощь.

Тот недовольно заворчал, но при слове «помощь» глаза у него просияли.

– Я готов, – прошептал Ульвин и широко зевнул. – Помогать тем, кто тебе нравится, очень важно и приятно, это я помню.

Гвен потрепала его пальцем по спине.

– Ты же белка! Сможешь залезть на стену и открыть мне окно? Вон то, за которым темно?

– Смогу! – обрадовался Ульвин и придирчиво оглядел стену.

Гвен вспомнила, как в детстве он запрыгивал по утрам к ней в комнату, ловко открывая ставни снаружи.

– Если там что-то страшное или много народу, вернешься и скажешь, – велела она.

Ульвин кивнул и неспешно, тяжело полез вверх. Кажется, лапы держали его уже не так хорошо, как в давние времена. Гвен нервно огляделась, но вроде никто на них не смотрел. Местные разошлись по домам, усталые игроки растянулись на берегу. Отражения костров влажно трепетали на воде, и Гвен так на них засмотрелась, что не сразу услышала писк Ульвина. Оказалось, он уже дополз до окна во втором ряду, заглянул внутрь и теперь звал ее, удобно расположившись на раме. За его спиной было совершенно темно и не раздавалось ни звука – видимо, комната была пуста.

Гвен попыталась лезть по стене, цепляясь пальцами за края досок, но те прилегали друг к другу так плотно, что получалось не очень, да и узел, зажатый под мышкой, так и норовил выпасть. Еще пару минут Гвен пыхтела, безуспешно пытаясь оторваться от земли хоть на метр, но в конце концов сдалась и зашептала:

– А можешь мне какую-нибудь веревку бросить?

Ульвин исчез и вскоре появился обратно.

– Тут нету, – огорченно пропищал он. – Только припасы, и корзины, и мешки. Могу бросить корзину.

Говорил он неразборчиво – уже попробовал припасы, и теперь обе щеки у него забавно торчали, будто он натолкал туда камней.

– Не надо, – обреченно ответила Гвен.

Неплохо было бы спрятать узел здесь и потом как-нибудь за ним вернуться, но со своим имуществом Гвен не готова была расстаться ни за что. Еды там уже не осталось, только одежда, так что Гвен привязала все вещи себе на пояс, одеяло – тоже и снова полезла наверх.

Взбираться так было не намного легче. Гвен сжала зубы и поползла, едва не обламывая ногти о края досок. Вот мама на ее месте нашла бы волшебный способ: взлетела бы или превратилась в какое-нибудь ловкое животное вроде куницы. Гвен с кряхтением подтянула тело вверх. И еще раз. И еще. Довести это унылое восхождение до конца ей помогла только жажда победить и мышцы, натренированные драками в Селении, – теневое оружие она не любила, приходилось полагаться на силу своих кулаков и ног, хотя даже вспоминать об этом теперь было неприятно. «Я старалась вырубать их побыстрее, чтобы не успели почувствовать боль», – яростно подумала она, хотя оправдываться ее никто не просил, и тяжело перевалилась через подоконник.

– Тише! – воскликнул Ульвин, но было уже поздно: Гвен с грохотом рухнула на пол.

Она полежала немного – вдруг кто-то явится на звук? – но никто, к счастью, не пришел. Тогда она осторожно отвязала драгоценную одежду от пояса, увязала обратно в одеяло и огляделась.

Тут и правда хранились запасы: мешки и корзины, пучки сухих трав, какие-то вкусно пахнущие вяленые фрукты, от которых прямо слюнки текли. Кладовку освещал только слабый свет костров с улицы, но даже в этом неверном, бледном свете было видно: распоряжался тут явно не Ястреб и не кто-то из Селения. Мешки валялись как попало, пучки травы лежали прямо на сушеной рыбе, куль с зерном прогрызла мышь, раскидав по полу ячмень. И все равно Гвен с наслаждением втянула воздух, пахнущий хлебом, рыбой, травами и кореньями. Ястребы, которые готовили в Селении, ненавидели еду со вкусом или запахом, а тут все было как в детстве: яркое, пахучее, разномастное. Гвен с трудом заставила себя ничего не пробовать, – она же не воришка, а с Ульвина взятки гладки, он – сын земли, той самой, что породила все эти вкусные штуки. Гвен с трудом оторвала его от запихивания орехов за свои безразмерные щеки, посадила себе на плечо и осторожно выглянула за дверь. Там был коридор, в который выходили другие двери. Похоже, создатель этого дома, прямо как мать Гвен, считал, что каждому нужно личное пространство: вместо одного большого помещения сделал много мелких. Лестница в конце коридора вела вверх и вниз. Похоже, выше был еще один уровень – и как этот здоровенный дом еще не рухнул! Наверное, очень страшно жить так далеко от земли, прямо как на дереве сидеть.