Чингисхан. Книга 3. Солдат неудачи - Сергей Волков Страница 27

— Повелитель, — рассудительный Мухали подъехал к Чингисхану, кивнул на тлеющие руины. — Уйрак был очень маленьким городом.

— И что с того? — набычился сын Есугея.

— На нашем пути будут встречаться города намного больше. Как мы сумеем овладеть ими?

— На все воля Вечного Синего неба, — проворчал Чингисхан. — Что ты предлагаешь?

— Слышал я от купцов, что в иных землях имеются искусные мастера, которые делают удивительные станки, способные метать громадные камни и бревна. Ими ломают стены крепостей, разрушают башни, прошибают ворота…

Чингисхан нахмурился.

— Ты думаешь, что мои непобедимые воины без этих станков не сумеют одолеть врага, засевшего за стенами?

— Не желаю вызвать гнев повелителя… Не сумеют, господин! — твердо ответил Мухали.

Посопев, Чингисхан прищелкнул пальцами.

— Хорошо. Приказываю везде, где только возможно, изыскивать таких мастеров, а так же умелых кузнецов и оружейников, сохранять им жизнь и пусть они служат нашему справедливому делу! Да будет так!

Развернув коня, Чингисхан поскакал к своей походной юрте.

Он не успел закончить трапезу, как Боорчу, доспехи которого покрывали грязь и кровь, вошел в юрту, скинул шлем и упал на одно колено, приветствуя Чингисхана.

— Ты задержался, — заметил сын Есугея.

— Было одно дельце, — измазанное копотью лицо первого нукера озарилось белозубой улыбкой. Он достал из-за пазухи и бросил под ноги Чингисхану, на узорчатый персидский ковер, какой-то небольшой предмет, завернутый в пропитанный кровью шелковый платок.

— Что это?

— Язык того нечестивца, что так дерзко говорил со мной и оскорбил тебя. Сам он еще жив. Я не решился окончить его судьбу, не узнав твоей воли.

Чингисхан досадливо дернул плечом.

— Моя воля для дерзких всегда одна!

И он чиркнул большим пальцем по горлу. Боорчу поклонился и вышел.

— Харуул [11]! — крикнул Чингисхан и, когда в юрте появился невозмутимый турхауд, носком мягкого сапога брезгливо отпихнул кровавый сверток. — Отдай это собакам!

Прихожу в себя от того, что мне очень плохо. Голова раскалывается, во рту тошнотворный сладковатый привкус. С трудом разлепляю веки. Перед глазами все плывет.

Где я? Вижу столик, на нем стаканы в железнодорожных подстаканниках, которые ни с чем не спутать. Звякают ложечки. Мутное окно, за ним проносятся заснеженные деревья. Значит, поезд. Я все-таки сумел сесть и уехать из Москвы. Пытаюсь поднять руку — вспышка боли. Господи, что за дрянь я пил? Как там сказал мужик? Паленка? События вчерашнего вечера всплывают в памяти чередой ярких, но до тошноты отвратительных картинок, похожих на творения Босха.

Запивая водку пивом вместе с вислоусым и Миколой, я очень быстро дошел до той кондиции, когда все мужчины становятся братьями, а женщины — отнюдь не сестрами. Помню, как угощал водкой каких-то дембелей. Помню, пошел в туалет и увидел бледных парней с закрытыми глазами, сидящих на корточках у стены. Рядом с ними валялись шприцы, и я решил, что им плохо. Пытался помочь. Бил по щекам, тормошил. Хорошо, Микола встревожился, что меня долго нет, и пошел на поиски. Он и объяснил, что этим ребятам не плохо, а хорошо.

Были еще серая личность со слащавой улыбкой и две девицы в ажурных колготках и коротких кожаных юбчонках, лениво покуривающие в сторонке. Мы о чем-то долго говорили с личностью, потом куда-то пошли… Далее в памяти зияет обширная черная дыра, отчетливо пахнущая чем-то приторно-сладким…

Хотя стоп-стоп-стоп! Память приоткрывает завесу мрака над вчерашним вечером и из-за нее появляется высокая, сутулая фигура в темной одежде. И лицо. Я уже видел его! Это оно смотрело на меня из-за вагонного окна! Прозрачная кожа, серые пятна вместо глаз… Вчера этот человек — или не человек? — был в закусочной. Совершенно точно был. Но зачем? Что ему от меня нужно?

Черт, ни-че-го не помню…

Проходит несколько минут, прежде чем я прихожу в себя настолько, чтобы оглядеться. Я сижу на нижней полке у окна. Одет, сумка висит на шее, как камень утопленника. Напротив меня спит, укрывшись синим казенным одеялом, какой-то мужик. С бокового места неодобрительно поглядывает пожилая женщина.

Хм, а почему вагон плацкартный? Я же вроде покупал билет в купейный? Впрочем, это сейчас не главное. Стаскиваю ремень сумки с шеи, медленно тяну язычок молнии. Слава богу, оружие и вещи на месте. Теперь деньги. Лезу во внутренний карман, нащупываю пачку долларов. Тоже целы. Значит, будем считать, что загул прошел без особых потерь. Теперь надо окончательно прийти в себя, осторожно похмелиться, поесть и доехать до Перми. Там снять квартиру или комнату, закупить все необходимое — и вперед, к деду Чаге.

Мелькание деревьев за окном сменяется бескрайней равниной, белой, унылой. Снежная пустыня. Странно. Судя по тому, что уже рассвело, мы должны приближаться к Перми, а там вокруг сплошные леса. Ох, как же болит голова… Правы были создатели любимого маминого фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!»: «Надо меньше пить!».

Медленно поднимаюсь, с трудом перевешиваю сумку на плечо и, хватаясь за полки, бреду в сторону туалета. Поезд раскачивается, колеса грохочут на стыках. Пассажиры, мимо которых я прохожу, смотрят с брезгливой настороженностью. Видимо, рожа у меня еще та.

Вот и туалет. Дверь приоткрыта, внутри кто-то есть. Черт! Дергаю ручку и вижу проводницу, что-то там намывающую шваброй.

— О, проснулись! — усмехается она напомаженным ртом, заметив меня. — А мы уж думали будить. До Казани полчаса осталось.

— Мне бы умыться… — я не узнаю своего голоса.

— Поздно, — снова усмехается она. — Санитарная зона.

— Пожалуйста. Я заплачу…

— Заплатил уже. Нельзя так пить, мужчина. Ладно, на пять минут заходите. И аккуратнее там, я перемывать не стану. В Казани вас встречают?

— Нет.

Я протискиваюсь мимо нее, запираю дверь, вешаю сумку на крюк, смотрюсь в зеркало. И только тут, увидев чужое, опухшее лицо с синими кругами под разноцветными глазами, вдруг понимаю: она дважды упомянула, что поезд прибывает вовсе не в Пермь, а в Казань…