Волчьей тропой - Марина Милованова Страница 27

Обогнув дом, девушка нашла дверь черного хода и, выбив замок одним ударом плеча, беспрепятственно вошла внутрь. Дверь за собой аккуратно прикрыла, чтобы случившиеся перемены не сразу бросились в глаза, вздумай стражники обойти дом с дозором. Впрочем, учитывая азарт, светившийся на лицах обоих игроков, подобная мысль вряд ли сумеет найти дорогу в их головы до рассвета. К тому же учитывая определенные обстоятельства, до утра в дом вряд ли кто сунется, даже если она устроит здесь взрыв или начнет орать песни.

В доме было тихо и темно. Окна, по обычаю, были занавешены плотной черной тканью, чтобы душа покойника, полноправно хозяйничающая в доме в течение трех ночей после смерти, не вздумала выбраться на улицу и вселиться в кого-нибудь из живых. Благодаря этому поверью три ночи подряд входить в дом умершего никто не осмеливался. Ролану подобные предрассудки ничуть не волновали. Во-первых, за время жизни в монастыре она привыкла к покойникам и боялась их куда меньше, чем живых. А во-вторых, правила, которыми заморачивала свои головы знать, в монастыре попросту не соблюдались. Трупы убитых послушниц сносили в глубокую выгребную яму, которую закапывали только тогда, когда вонь от разлагающихся тел становилась невыносимой. И разумеется, никто из смотрительниц не затягивал яму черной тканью и траурных венков послушницам не развешивал. И ничего ужасного не происходило — убитые не восставали ходячими трупами, а их души не разлетались по монастырю в поисках живых. Поэтому девушка разыскала подсвечник, зажгла свечи и спокойно пошла по дому, тщательно осматривая окружающие предметы и обстановку, пытаясь найти хоть что-нибудь знакомое, имеющее отношение к ее прошлому. Она, конечно, хорошо видела в темноте, но в незнакомом месте решила подстраховаться, чтобы не пропустить что-нибудь важное.

Кухонное помещение, заставленное ведерными кастрюлями, широченными противнями, внушительными жаровнями и еще кучей всевозможных приспособлений для готовки, не привлекло особого внимания. А вот в столовой, основным украшением которой являлся длинный стол из темно-красного дерева, стоявший на массивных резных ножках, Ролана задержалась намного дольше. Первым делом стянула скатерть и изучила стол на предмет потайных ящиков, которых, к сожалению, не оказалось, но которые, по мнению девушки, должны были обязательно присутствовать. Потом тщательно исследовала столовый фарфор и серебро. Не найдя ничего знакомого, пошла дальше.

Поиски привели в большой зал, явно предназначенный для проведения различных приемов. Изящные люстры, спускавшиеся с потолка, затянутые атласом кушетки вдоль стен, возвышение для музыкантов, несколько игральных столов с разложенными на них картами — все говорило о том, что шенн любил развлекаться. Не усмотрев для себя ничего интересного, ледана вышла из зала, оставив открытыми тяжелые двустворчатые двери, украшенные позолоченной резьбой.

В холле стоял гроб, тускло освещенный четырьмя свечами, каждая толщиной с кулак и высотой до полуметра, расставленными строго по углам последнего пристанища шенна. Сам Орнис невозмутимо лежал со сложенными на груди руками, обряженный в парчу и драгоценности, сжимая в хладных пальцах рукоять обоюдоострого меча. Вопреки укоренившемуся в народе поверью ни обрадованно вскакивать при виде живого человека, ни нападать на ненавистную девчонку с целью завладения ее телом шенн не собирался. А вот Ролана, заинтересовавшись мечом, живо потянула его из мертвых рук.

Украшенная навершием из цельного рубина, мастерством огранщика отшлифованного до безукоризненной гладкости, рукоять удобно легла в ладонь. По длинному, отливающему синевой лезвию торопливо скользнули отблески огня, подтверждая безукоризненность остро заточенного клинка. Меч был недлинный, довольно легкий для руки и отлично сбалансирован. Удовлетворенно кивнув, девушка опустила меч, запустила вторую руку в гроб и пошарила у стенки.

Пальцы наткнулись на россыпь монет, которые клали, чтобы умерший мог откупиться у Пресветлого за совершенные при жизни грехи. Ледана мрачно усмехнулась — по ее мнению, Орнису не хватило бы и десяти мешков золота, чтобы заплатить за все злодеяния, о которых девушка не знала наверняка, но которые вполне могла себе представить. Всем тем, кто приходил на трибуны арены, никогда и ни за что не рассчитаться с Пресветлым, потому что желать чужой смерти забавы ради — великий грех, откупиться от которого не хватит никакого золота.

Далее в гробу обнаружилась бутыль с вином и увесистый мешочек с различными семенами, чтобы на том свете умерший мог возделывать землю и жить, питаясь плодами своего труда. Последняя находка вновь вызвала у Роланы скептическую усмешку. Представить шенна, чье брюхо возвышалось в данный момент над гробом не помещаясь в нем, собственноручно сажающим огород у нее не получалось даже в самой смелой фантазии.

Оставив все найденное нетронутым, она обошла гроб и вновь пошарила у стенки. Пальцы сразу же наткнулись на искомый предмет и вытащили его на свет. Ножны. Крепкие, деревянные, украшенные искусной резьбой. Переплетения стеблей и листьев ощущались под пальцами каждым изгибом, каждым листочком, каждой тончайшей прожилкой. Казалось, что в руках вовсе и не ножны, а замысловатое переплетение ветвей. Подвесив ножны к поясу, девушка убрала меч и дружески хлопнула шенна по плечу:

— Потерпи, на обратном пути я принесу тебе плетку. Уверена, ее ты брал в руки гораздо чаще, чем настоящее оружие.

Покинув холл, Ролана поднялась по лестнице на второй этаж, прошла уже знакомый коридор и решительно распахнула первую дверь. Ничего необычного — гостевая комната с полагающимся набором мебели.

Следующая комната оказалась обставлена в соответствии с новомодным увлечением, пришедшим как в Шеран, так и на остальную территорию Эстании с восточных земель. На полу, покрытом роскошным ковром, лежало два десятка больших мягких подушек, по углам в узких изящных вазах расположились пучки восточного кустарника башьюн, засушенные ветви которого при опрыскивании водой давали восхитительный тонкий аромат, а с потолка, строго по центру, свисало хитроумное сооружение, выглядевшее сколь нелепым, столь же и красивым.

С массивного деревянного круга, размером около метра в диаметре, крепившегося к потолку при помощи внушительного крюка, свисало бесчисленное множество тончайших стеклянных и металлических палочек — спиралек. Они нависали над полом на расстоянии чуть выше человеческого роста, чтобы до них можно было дотянуться специальным приспособлением — длинной тонкой палочкой с привязанным к концу пучком перьев. Перьями полагалось проводить по спиралькам, которые в ответ на прикосновение давали долгий мелодичный перезвон. Эта странная пара носила замысловатое восточное название, которое не то что выговорить, но и запомнить было сложно. Поэтому в народе поющие спиральки прозвали ветряной музыкой, а палочку с перьями — поводилом. В данный момент поводило лежало на полу прямо под свисающими с потолка спиральками, а рядом с ним стоял главный восточный покоритель местных сердец, ради которого, собственно, и затевалась вся эта комната, — курило. Этакий симбиоз сосуда из толстого стекла с непонятными трубками, главным достоинством которого был ароматный дым, якобы безвредный для курильщиков.