Приговор некроманту - Владислав Жеребьев Страница 26

Логику Кобы я не понял и только покачал головой.

– Пошли спать, парень. Завтра долгий путь.

– Ты не понял, хозяин. – От возбуждения гном буквально приплясывал на месте. – Она твоя. Я буквально чую там твою магию. Магию черную, смертельную. Красный либо не понимает, что в его руках, либо отлично знает и намеренно скрывает.

– Погоди, – решил разобраться я. – Ты про что толкуешь? Считаешь, что Крос украл что-то и спрятал тут?

– А то! – Гном сделал грудь колесом. – Штука сильная. Такое просто так никто не отдаст. Выкрал, однозначно выкрал. Победить в честном бою такого мага невозможно. Слишком силен.

– Ну и что, – попытался я успокоить гнома. – Мало ли у Красного Сокола безделушек. Вон и замок какой. Даже…

– Замок для гнома – плевое дело.

Не успел я и слова вымолвить, как низкорослик, подскочив, повис на замке как спелая груша и, быстро задвигав в скважине тонким ножом, в мгновение ока его отпер.

– Ой, беда! – Я в страхе оглянулся, ожидая, что в любой момент так гостеприимно принявший меня Красный маг выскочит из темного угла и обвинит в воровстве. – Закрой немедленно.

– Тяжелый, – лукаво подмигнул Коба. – Отпереть могу, запереть силенок не хватает. Ты, хозяин, коли не хочешь диковинку, сам закрой. У тебя это ловчее выйдет.

Внутри что-то кольнуло, в глазах поплыло, и, чтобы не упасть, я ухватился за дверь, а когда наваждение прошло, было уже поздно. Замок валялся на полу, а дверь в тайную кладовку оказалась распахнута. Гном выхватил из моих рук свечу и ловко прошмыгнул внутрь.

– Стой, дурак! – Я рванул за этой ходячей напастью и остановился. Будто бы ничего и не было тут. Просто несколько сундуков, несколько странных мечей, с красивым узором по рукояти, ржавый дырявый доспех, сваленный в углу уродливой кучей, и книга на подставке. Старая, наверное даже древняя, с желтым выцветшим переплетом. Взгляд мой зацепился за нее, и я больше не смог оторвать от фолианта глаз. Ноги отказались повиноваться хозяину и понесли меня прямо к артефакту, в то время как сознание отчаянно вопило об опасности. И вот она в руках. Приятная на ощупь, теплая, будто человеческая рука, с бурыми, почти черными буквами, выстроенными в странный порядок. Я открыл книгу где-то посередине, и – о чудо! – написанное в ней начало складываться в осмысленные слова, те – во фразы, и далее, пока я не смог прочесть следующее:

«И так будет и было всегда, ибо брат мой есть враг мой, хоть ему это и невдомек. Мягкотелые его слуги, не способные щита поднять, в праздности стали жить, и меня, Горта, сторониться».

Сердце бухало в груди, руки дрожали, пот крупными каплями выступил на лбу. Тело, именно тело, но не разум, впало в ступор. Разум мой пока еще не осознавал, что я нашел в тайной кладовке Красного мага, а телесная оболочка Серого Кота уже реагировала на ходу.

– Книга Горта! – вымолвил я, едва разлепив ссохшиеся вдруг губы. – Мне Крос о нем рассказывал. Один из великих магов прошлого, убивший своего брата и наславший на людей все хвори земные.

Этого я просто не мог пропустить и, усевшись прямо на пол, открыл первую страницу. Гном же услужливо держал свечку и с интересом заглядывал через плечо, похоже ничего не понимая. Передо мной развернулись буквально библейские страсти, притча о Каине и Авеле или что-то очень похожее. Горт писал от первого лица. Это был его дневник, который он начал вести еще в юном возрасте, и первые страницы были наполнены пылом, максимализмом и наивностью, но чем больше я углублялся в чтение, тем мрачней и циничней становились записи черного мага.

«Сегодня я видел людей, увитых язвами, – писал Горт. – Из них сочился белый гной, а сами они страдали. Увидев меня, они начали кидать в меня камни, и в визгливом их крике, обреченном и мертвом, я читал страх и ненависть».

Поразила и другая запись.

«Я пришел в село, где не было пищи. Все посевы сгорели от палящего солнца, а скот пал. Болезнь была в деревне. Черные мухи роем садились на вздувшиеся животы мертвых животных. Ко мне вышел староста, упал на колени и просил уйти, убрать напасть, но я ничего не мог сделать».

Чем больше я вчитывался, тем больше вопросов у меня возникало, а картина, описанная Кросом, стремительно менялась. В этом дневнике Март был напыщенным снобом, в то время как Горт воином, человеком прямым, творящим честное колдовство. Март плутовал, Горт настаивал на своем. Март юлил и не отвечал прямо, в то время как Горт за словом в карман не лез. Выходило так, что именно Март возненавидел людей.

«Я пришел к брату, но он только смеялся, а когда я приказал ему остановиться, он ударил. Подло, быстро, в спину. Я снова попытался вразумить его, но Март лишь бил, и мне пришлось отступать. Поднять руку на брата я так и не смог».

Последняя запись была самой показательной.

«Я проиграл. Брат заточил меня в тюрьму, и, как бы насмехаясь, просунул сквозь прутья моей камеры этот дневник: – Пиши Горт, – усмехнулся он. – Пиши, в назидание. Однако история будет такова, какой хочу ее видеть я.

– Зачем ты сделал это? – спросил я у Марта. – Мы так любили свой народ. Ты был творцом, я воином. Однако ты предал людей, а я не изменил своему слову. Зачем?

Ответил он мне просто:

– Ты не понял условий игры!

– Это не игра, это жизни! – воскликнул я.

– Ты глуп и наивен, брат, – произнес Март. – Ты считаешь людей равными, и они – о чудо! – считают так же, но это не так. Я взрастил это семя, ты уберег его от напасти, но теперь мне нужно будет новое колдовство, в мире, в котором нет места человеку. И помни, брат, как только ты напишешь последнюю строчку своего дневника, я брошу его в камин и буду греть руки над пылающими страницами.

И вот теперь я один, совсем один. Весь мир ненавидит меня, и будет проклинать, однако я лелею надежду, что честное имя мое будет восстановлено. Я заклинаю эту книгу, всей своей силой, всей черной магией, передавая ей всего себя. Мой расчет прост. Мы как две половинки целого. Если уничтожить книгу, то умрет и остальная магия, а Март этого не позволит. Без колдовства он слаб и труслив. Однако, отдав себя книге, я отдаю не только способность, но и жизнь. Осталось мне совсем немного. Заклинание сложное. С каждым произнесенным словом из меня уходит частичка жизни. С каждым предложением я умираю, растворяюсь во тьме, и вскоре от меня не останется и следа. Мое колдовство сильно, и это вынужденный шаг. Только истинный маг, черный, и только он сможет прочесть эти строки. Мой друг, если ты читаешь их, берегись. Белые маги коварны и двуличны. Они не знают чести. Мой брат, маг жизни и света, сделал со мной это, и урок сей любому в назидание».

И вдруг я почувствовал неладное. Какая-то чудовищная сила сковала меня по рукам и ногам, в глазах пошли кровавые круги, и я понял, что не могу пошевелить и пальцем.

– А ты талантлив! – Голос. Знакомый голос Кроса, который я узнал с трудом. Куда-то делась вся приветливость и мягкость, а вместо них возникла сталь и ненависть, лютая и порочная.