Голубая луна - Лорел Гамильтон Страница 26

– Учись, пока жива, – ответила я. – А где Ричард? Мне нужно с ним поговорить.

Джамиль оглянулся на один из домиков, потом снова посмотрел на меня. На лице было выражение, значение которого я не могла понять.

– Он моется. Два дня не менял одежду.

Я повнимательнее вгляделась в его очень осторожное лицо, пытаясь понять, что он недоговаривает.

– Что происходит, Джамиль?

Он покачал головой.

– Ничего.

– Хватит темнить, Джамиль. Мне нужно поговорить с Ричардом – и быстро.

– Он в душе.

Я покачала головой, и голова тут же услужливо заболела.

– Плевать. В каком он домике?

Джамиль тоже покачал головой.

– Дай ему несколько минут.

– Больше, – заметил Шанг-Да подозрительно бесцветным тоном.

Джейсон просто переводил глаза с одного из них на другого.

– Что происходит? – повторила я.

В домике за Джамилем открылась дверь. В проеме возникла женщина. Ричард держал ее за плечи и, похоже, пытался вытолкать – нежно, но решительно.

Женщина обернулась и увидела меня. Она была шатенкой, с одной из тех причесок, которые кажутся простыми и беспорядочными, но на которые уходят часы. Оттолкнувшись от Ричарда, она гордо двинулась к нам. Точнее, ко мне. Взгляд ее темных глаз был прикован только ко мне.

– Люси, не надо, – попросил Ричард.

– Я только хочу ее обнюхать, – откликнулась Люси.

Ответ был из тех, что могла бы дать собака, случись ей обрести дар речи. Обнюхать меня, а не посмотреть на меня. Мы, приматы, почти забыли, что большинство других млекопитающих привыкли полагаться больше на обоняние, чем на зрение.

Пока Люси направлялась ко мне, мы с ней успели друг друга рассмотреть. Она была чуть выше меня, около пяти футов шести дюймов. Походка у нее была преувеличенно вихляющая, так что короткая юбка сливового цвета развевалась вокруг ног, демонстрируя всем вокруг верхнюю часть чулок и подвязки. Пару черных туфель с высокими каблуками она несла в руках, но двигалась так грациозно, почти на цыпочках, словно туфли были на ней. Блузка была фиолетовая, на тон светлее юбки, и расстегнута достаточно, чтобы убедиться в наличии лифчика, в том, что он черный, и что подходит к остальному представленному на обозрение белью. И либо лифчик был с подкладкой, либо она была, ну, скажем, пышной. На ней было больше косметики, чем я использую за год, но макияж был наложен умело, так что кожа казалась гладкой и идеальной. Темная помада размазалась.

Я посмотрела мимо нее на Ричарда. На нем были голубые джинсы, и этим наряд исчерпывался. На обнаженной груди еще блестела влага. Густые волосы мокрыми волнистыми прядями прилипали к лицу и плечам. Ее помада размазалась у него по губам, напоминая лиловый синяк.

Мы встретились глазами, и не думаю, что хоть один из нас знал, что сказать.

Зато она точно знала, что сказать.

– Так значит, ты и есть человечья сучка Ричарда.

Это было так откровенно враждебно, что я не удержалась от улыбки.

Улыбка ей не понравилась. Она подошла ко мне так близко, что мне пришлось отступить, чтобы край ее юбки не коснулся моих ног. Если бы я и сомневалась в том, кто она такая, то на таком близком расстоянии ее сила не оставляла никаких сомнений, танцуя на моей коже, будто рой насекомых. Она была сильна.

Я покачала головой.

– Слушай, перед тем, как мы займемся этими мистическими волчьими или, того хуже, личными разборками, мне нужно обсудить с Ричардом, почему он попал за решетку и почему местная полиция обвинила его в изнасиловании.

Она моргнула.

– Меня зовут Люси Винстон. Запомни это.

Я смотрела ей прямо в светло-карие глаза с расстояния всего в пару дюймов. Так близко я даже могла рассмотреть небольшую неточность в линии подводки. Ричард упоминал ее в тюрьме. Не мог же он встречаться с двумя Люси сразу?

– Люси – Ричард говорил про тебя, – ответила я.

Она опять моргнула, но на этот раз – в легкой растерянности. Отступив от меня, она оглянулась на Ричарда.

– Ты говорил ей про меня?

Ричард молча кивнул.

Она снова отступила, в глазах блеснули слезы.

– Тогда почему…

Я переводила взгляд с одного из них на другого. Что именно “почему”, хотела бы я знать. Но спрашивать не стала. Мне нравилось недолюбливать Люси. Если она заплачет, это точно испортит мне все удовольствие.

Подняв руки и показывая, что я сдаюсь, я обошла вокруг нее и направилась к Ричарду. Нам нужно было поговорить, но вид чулок и белья Люси сильно портил предстоящий разговор.

Не мое дело, что он делает. Я спала с Жан-Клодом. У меня не было ни одного камня, который можно было бы бросить в Ричарда. Так почему я с таким трудом сдерживалась, чтобы не распсиховаться? Хотя, возможно, это один из тех вопросов, на которые лучше не отвечать.

Ричард вышел на крыльцо, пропуская меня в дом перед собой. Он закрыл дверь за мной и прислонился к ней. Мы вдруг оказались наедине, действительно наедине, и я не знала, что говорить.

Он стоял, прислонившись к двери, держа руки за спиной. На обнаженной груди бусинками блестела вода. У него всегда была отличная грудь, плюс – с тех пор, когда я последний раз видела его без рубашки, Ричард явно качался. Фигура казалась почти агрессивно мужественной, хотя пока не приняла тот гротескный вид, к которому так страстно стремятся все бодибилдеры. Он плотнее навалился на дверь, от чего мышцы на животе проступили четче. Когда-то я наверняка помогла бы ему вытереться. Волосы начинали подсыхать, образуя волнистую массу. Если он с ними что-нибудь не сделает, ему придется их намочить заново и начать все сначала.

– Люси вытащила тебя из душа без полотенца?

Не успев задать этот вопрос, я о нем пожалела. Подняв руку, я поспешила продолжить:

– Прости. Меня это не касается. Я не имею права ехидничать.

Он улыбнулся, почти печально.

– Думаю, это всего второй раз, когда я слышу, чтобы ты признавала, что ты не права.

– О, я часто бываю не права. Я просто не говорю об этом вслух.

Он опять улыбнулся, на этот раз своей обычной улыбкой. На фоне смуглого лица сверкнули белоснежные зубы. Многие считали, что Ричард загорелый. Я же знала, что это его собственный цвет кожи, так как видела весь комплект целиком. Он был типичным белым средне-американцем, из семьи, которая даже Уолтонов заставила бы выглядеть чужаками, но поколение или два назад в ней случилось нечто не такое белокожее.

Ричард оттолкнулся от двери и направился ко мне, мягко ступая босыми ногами. Больше, чем чувство такта, меня сейчас интересовала дорожка волос, сбегавшая от его талии под пояс.