Что выросло, то выросло - Виктория Иванова Страница 26

Рон стоял, небрежно поигрывая значком подполковника. Ой, напугал грона морковкой. У меня статус гарнизонного мага и есть собственное, так сказать, начальство. Кроме того, мне дико интересно, чем он командовать-то будет? Или с собой из Айхарта привел? Да нет, позади него стоял только один воин. Тоже темный. Но в звании рядового. Где-то я его видел? Или нет… Наверное, показалось.

— Вай-вай-вай! — хихикнул сзади меня знакомый голос. Весь такой божественный-божественный. — Такой старый, лет сорок уже, и до сих пор рядовой! Плохой он карьерист, панымаешь, дарагой, да?

Естественно, когда я оглянулся, никого не было…

Разве что знакомая продавщица дивных зверушек. М-да, устрашающее боевое соединение…

— Это ты о чем? — Хм, кажется, последнее предложение я произнес вслух.

— О твоих подчиненных. Подполковник, под командованием которого один… или два рядовых? Страшное зрелище…

— И не говори, — согласно качнул головой Рон и с мрачноватой усмешкой добавил: — Как тебя увидел, так и испугался!

— Надо же какой пугливый! — фыркнул из-за моей спины кузен. — Смотри, заикаться от страха не начни!

Мужчина прищурился, уставившись взглядом на стоявшего за мной:

— О? Это кто тут запел? Никак эльфеныш? Косичку сперва подровняй, а потом умничай…

В следующий миг я отлетел в сторону: Рин, как-то резко забывший о запрете на дуэли, страстно возмечтал посмотреть, какого цвета кровь у рыцаря Ордена Тьмы. А еще через мгновение клинок эльфа замер в опасной близости от горла:

— Возьми свои слова обратно!

— Обязательно, — ухмыльнулся воин. — Сейчас только за метлой и совком сбегаю, в кучку их все соберу. Подождешь?

Бывший маршал и сам не мог бы сказать, какого маргула он так прицепился к эльфу. Казалось бы, после Плато и смерти Царицы Ночи можно было бы забыть и о несостоявшейся дуэли, и о язвительных фразах, вскользь оброненных при разговоре, но… Какой-то противный уголек продолжал жечь сердце бывшего рыцаря, заставляя не прекращать глупый спор.

— Рон, хватит! — положил руку ему на плечо второй темный. — Ты зарываешься.

Мужчина не глядя смахнул его ладонь и вновь вкрадчиво повторил:

— Ну что? Ждать будешь, эльфеныш?

Рин рубанул без размаха.

Девушка, стоявшая за спиной нового подполковника, завизжала, закрывая рот ладонью… А бледная как смерть Элиа повисла на руке моего кузена:

— С ума сошел?!

Вот только за миг до того, как клинок пронзил тело рыцаря, мужчина легко ушел в сторону… А когда он успел выхватить меч, я просто не заметил. От скрежета сомкнувшихся лезвий у меня аж зубы заломило.

— Дитятко, отойди, а? — вежливо попросил темную соперник моего кузена. — Мне бы не хотелось, чтоб ушастик потом говорил, будто я поранил его лишь из-за тебя.

Теперь уже воздухом поперхнулась Элиа. Выпустила руку эльфа и, отступив на шаг, обронила:

— Рин, заканчивай быстрее. Только постарайся, чтоб площадь была поменьше кровью заляпана.

Кузен хищно ухмыльнулся, сделал шаг вперед… Но на этот раз в его руку вцепился я:

— Совсем сдурел?! Может, завтра враги нападут, а вы тут устроили непонятно что!

Рона на этот раз удерживал не только его спутник, но и девица-торговка:

— Рон, хватит!

— Гар'Тшхен, прекрати! Сейчас не до этого!

Кузен замер на мгновение…

— Потом разберемся! — Эльф мрачно тряхнул головой, убрал клинки и зашагал прочь.

Я рванулся за ним.

Старшекурсники молча потянулись за Дираном и Рином, а Элиа стояла, не в силах отвести взора от все еще не убравшего меча воина.

— Гар'Тшхен… — пораженно прошептала она. — Зверь… чудовище…

Начавший было успокаиваться воин вскинул голову и расплылся в недоброй улыбке:

— О? И чем же я обязан столь лестной оценке? Я сжег ваш дом? Надругался над вашей матерью?

— Гар'Тшхен! — Ильрих успокаивающе положил ладонь ему на плечо, но, как и в прошлый раз, подействовало это очень плохо…

На лице бывшего маршала заиграли желваки:

— Ну? Я вас слушаю.

— Н-нет… — только и выдохнула Элиа. — Не было ничего…

— Тогда почему?

Голос рыцаря звучал мягко, успокаивающе, но то, что над ее головой сгущаются тучи, девушка понимала прекрасно. Вот только остановиться уже не могла:

— Отец говорил… — Темная осторожно отступила на шаг, готовясь в любой момент сорваться с места.

— О? И как же звали вашего уважаемого, пусть ему Тьма будет покрывалом, папеньку? — последнее слово прозвучало из уст рыцаря как оскорбление.

— К-клод Аркэн…

Рыцарь, надвигающийся на замершую Элиа, подобно лавине, вдруг замер, словно из него стержень какой-то выдернули.

— Аркэн?! — знакомая спокойная усмешка проклюнулась в его голосе. — Что, господин светлый рыцарь так и не простил того, как я его впечатал лицом в песок ристалища? Так вроде в расчете были — я рану на плече месяца два лечил…

Теперь земля зашевелилась под ногами у девушки:

— Вы… Вы знали моего отца?!

Тихий смешок.

— Я — знал. А ты… Ты так похожа на Морну… — И, резко повернувшись к Ильриху и Нире, удивленно наблюдавшим за этим странным разговором, обронил: — Пошли.

Он уже почти ушел с площадки для тренировки, когда за спиною его раздался напряженный вопрос:

— Вы и маму знали?..

Спина уходящего окаменела.

В первый миг у него возникло дикое искушение обронить что-нибудь вроде «чуть-чуть»…

— С детства…

Оборачиваться он не собирался. Впрочем, этого и не потребовалось: через мгновение послышались тихие шаги…

— Расскажете мне о ней?.. — Кажется, в голосе девчонки проклюнулись слезы…

Мужчина обернулся и с трудом выдавил улыбку:

— Пошли, найдем место поспокойнее.

…А на ветке дерева, выросшего в дальнем углу полигона, сидел, лениво подбрасывая на ладони кадуцей, черноволосый мужчина в странном одеянии. Проводив взглядом удаляющихся людей, он зевнул, сладко потянулся и вздохнул:

— До чего же я люблю классические пьесы!

Рин умчался вперед, вот только… Раздражение его как-то мгновенно передалось мне. После разговора с рыцарем я был готов рвать и метать! Хотя… интересно, а с чего это я такой раздражительный? Странно. Никогда за собой такого не замечал. Отрешившись, вздумал докопаться до причины. Ответ меня не сильно успокоил. Поселившееся на задворках сознания какое-то нехорошее предчувствие заставляло постоянно быть настороже. Все чувства словно обострились и усилились. Только это напряжение сказывалось и на характере, вызывая ту самую повышенную раздражительность.