Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский Страница 26

На улицах царило оживление, но при этом не было той неторопливости и радужности, как в прошлый раз. Все куда-то спешили, слышались крики, а порой раздавались брань и ругань. Народ готовился к празднику. Сегодня на Термуне то ли Новый год, то ли нечто подобное. И именно на следующий день все халаситы, достигшие определенного возраста, получат билет в относительно взрослую жизнь. В храме жрецы, как я их называю, определят, к чему тяготеет молодой человек, и приставят его к тому или иному маласу.

Так что на меня не особо обращали внимание, и я наконец мог позволить себе затеряться в толпе. В прошлый раз меня легко опознавали по своеобразной одежде, но в этот раз я, наученный опытом, оделся как подобает. На ноги – простецкие сандалии, состоящие из обитой кожей дощечки и двух ремешков на пальцах. На тело – цветастый халат столь безумной расцветки, что без рези в глазах не взглянешь. В волосы пришлось вплести какие-то то ли фенечки, то ли еще что-то. Но здесь так ходили, без преувеличения, все, пришлось соответствовать.

В этот раз мой путь пролегал через весьма странную переправу. Это был некий плавающий мост, суть которого заключалась в том, что он действительно медленно дрейфовал по спокойному течению городского канала. Утром он мог находиться на улице Цветов, а к вечеру – вполне удачно переместиться, скажем, к улице Художников. В общем, эдакий кочующий приз для тех, кому повезет. Мне повезло.

Осторожно переступив через нехитрый поребрик, я мысками нащупал гранитную поверхность. И даже не спрашивайте у меня, как гранит может плыть по воде, сам не представляю. Зажмурив глаза, уже приготовившись к погружению в холодную воду, я перенес вес на правую ногу и резко вскочил на мост. Но никакого погружения не произошло. Я твердо стоял на ногах на каменном плавающем мосту.

Утерев выступивший пот и поняв, что в более страшной ситуации мне еще не доводилось бывать, я на спринтерской скорости перебежал на противоположный берег. Ступив на действительно твердую и неподвижную поверхность, с облегчением выдохнул. Мост же продолжил свой дрейф, дабы, возможно, спасти какого-нибудь опаздывающего халасита от порции добротных розог. Насколько я понял, местные мастера успешно практикуют телесные наказания на своих подмастерьях и учениках. Видимо, если знание не входило в уши, то неплохо впитывалось через филейную часть тела. Оставалось только радоваться, что нас, гладиаторов, не пороли, как нерадивых мальчишек, за каждую неудачу.

– С праздником Полета! – радостно воскликнула идущая рядом девушка.

Шелестя полами странного, чуточку смешного, но все же миленького платья, она была по-своему очаровательна. Леди несла корзинку красных цветов, похожих одновременно на маки и на тюльпаны. Она, все так же улыбаясь, вытащила один из цветков и протянула мне.

– Сегодня каждый должен иметь при себе цветы Термуна, – пояснила она, видя мое недоумение.

Что ж, видимо, одежды недостаточно, чтобы мимикрировать под аборигенов.

– Хм, спасибо, – улыбнулся я, принимая цветок.

Девушка снова поздравила меня с праздником Полета, а потом упорхнула к другим прохожим, которые шли без цветов. Постояв, я хлопнул себя ладонью по лбу. Не выйдет из меня нормального шпиона. Не заметить, что практически все вокруг ходят с этими самыми цветами, было сложно, но все же я справился. Заткнув цветок за пояс, словно дагу, я пошел дальше.

Вокруг все суетились. Одни спешили что-то купить в лавках, другие о чем-то жарко спорили и договаривались, но больше всего меня смутили многочисленные повозки. Прикрытые тканевыми тентами, они скрипели на все лады. Лошади натужно пыхтели, таща их к центральной площади. Видимо, не пух везут, раз так взмылились. Что ж, возможно, это будет интересно.

Но как бы ни было оживленно и даже суматошно, каждый следил за тем, чтобы не пострадал его цветок. Многие женщины вдели украшение в волосы, придав прическе некую изысканность. Мужчины запихивали цветок куда только могли. У кого-то он торчал из кармана, другие несли его в руках, редкие безумцы поступили подобно мне, закрепив представителя флоры на поясе. В общем, каждый выкручивался по-своему.

Бредя по улицам, я порой вписывался в какую-то работу. Никто не стеснялся подойти и попросить о помощи. Так я успел помочь поставить какой-то шатер, больше похожий на торговую палатку. После не очень удачно выпрямлял рессоры у телеги. Не очень удачно – потому как вывалялся в грязи и пыли. Но извозчик, поблагодарив, взмахнул рукой, и грязь мигом отлетела от меня. Я лишь покачал головой и напомнил себе о том, что здесь каждый поголовно владеет стихией. Кроме, конечно, тех, которые еще не были этому обучены.

Я правил кровли, таскал тяжести, помогал в покраске непонятных мне деревянных фигур и деталей, нянчился с толпой детишек, пока их не забрала «экскурсовод», и делал еще сто и одно дело. Под конец, когда солнце стало клониться к закату, я взмок, как ломовой мул. Рукава закатаны по локоть, руки в мелких порезах и царапинах, к спине намертво прилип промокший от пота халат. Но все же я был доволен. Это оказалось как-то естественно – погрузиться вместе со всеми в кипучую деятельность.

– Хорошо поработали, – хлопнул меня по плечу парень лет двадцати.

Последние несколько часов он и двое его приятелей трудились вместе со мной. Встретились мы с ними в тот момент, когда на меня чуть не свалился мной же прилаженный козырек. Ребята выручили, а потом в восемь рук работа пошла намного быстрее. Да и куда веселее было перебрасываться шуточками и насмешками, чем угрюмо долбить молотком по гвоздям.

– И не поспоришь, – вытер я пот.

– Эй, Герб, пойдем! – крикнул долговязый, умеющий завязывать любые узлы, какие только могут потребоваться. – Полеты начинаются.

– Конечно! – выкрикнул двадцатилетний малас.

Его стихией была земля, а специализация – древесина. Он бахвалился, что может из чурки сделать двуспальную кровать. Но я не верил. Потому как даже чисто теоретически из пня диаметром двадцать сантиметров такое не смастеришь.

Ребята, чуть не сшибив фонарщиков, побежали вниз по улице. Я же, вытирая руки о замызганное полотенце, висевшее на скамейке, думал, куда отправиться теперь. Было несколько вариантов, но все же мне хотелось добраться до пункта назначения, который находился в самой северной точке города. Именно там, найдя поток магии, я смогу вычислить центр, где сходятся два луча, и, следовательно, местонахождение водоворота волшебства.

– Землянин! – донесся до меня крик.

Я посмотрел вниз, под холм, и увидел плотника, держащего руки рупором у рта. Рядом с ним стояли его друзья и призывно мне махали.

– Пойдем с нами, землянин! – кричал этот парень.

Мысленно поздравив себя с тем, что во мне окончательно погиб так и не родившийся шпион, я с полсекунды постоял, а потом помчался вниз. Теперь уже я сам чуть не сбил ругающегося фонарщика, который вдогонку бросил не самое приятное высказывание, еще долго эхом гулявшее у меня в ушах, до того оно было крученым, мудреным и обидным. Во всяком случае еще никогда меня не сравнивали в ловкости с кастрированным ишаком. Не знаю, как влияет на ловкость ишака кастрация, но, видимо, она играет немаловажную роль.