Мельница желаний - Анна Гурова Страница 26

Тетка вытащила из печи котелок с овсяной кашей. Каша пахла так, что у всех сразу слюнки закапали.

— Давай, лопай, не стесняйся, — сказал Куйво. — Кто знает, когда тебе еще придется поесть домашнего? У нас и пиво есть, не пожалею для единственного племянника. Юнни, принеси-ка бочонок.

— Антеро тебе уже сказал? — спросил Ильмо, покосившись на сестричек. — Ну, что меня…

— Я и раньше знал. После поговорим, когда дети лягут. И насчет дома, и про землю… А сейчас ешь спокойно. Юнни, что ты там возишься, поросенок?

…То ли горячая масляная каша и хмельное кислое пиво сделали свое дело, то ли уютный полумрак избы, где с детства знаком каждый сучок в стенке, — Ильмо и сам не заметил, как его начало клонить в сон. «Хорошо все-таки под крышей, — лениво думал он, развалившись на скамье и поглаживая сытый живот. — Это тебе не в лесу, где одним глазом смотришь в котелок, а другим косишься, не подбирается ли хийси. А тут — тепло… спокойно… безопасно… Нет, спать нельзя! К тому же скоро пора идти к Айникки…»

Треск лучины и шипение падающих в воду угольков…

Шлепание босых пяток по полу, тихие голоса… Кто-то зевает во весь рот…

— Добрых снов, Ильмо!

«Каких еще снов? Еще чуть-чуть посижу и пойду… Зачем я пил это пиво?»

Ильмо открыл глаза и спросонья долго не мог понять, где он. Вокруг было темно, рядом кто-то похрапывал и сопел. Ильмо приподнялся и обнаружил, что лежит на лавке, укрытый мягкой овчиной. Кто-то снял с него кенги и кожаный ремень, а безрукавку свернул и подложил под голову. В узкое окно бил яркий лунный луч. На соседней лавке ворочался во сне Юнни, у другой стены зычно храпел Куйво. Ругаясь про себя, Ильмо вскочил на ноги и принялся на ощупь искать ремень и обувь. «Не проспал ли полночь? Уже и луна взошла! Я тут дрыхну, а Айникки ждет у реки!» Во рту было кисло, в голове шумело, словно он угорел. И выпил-то вроде немного, а гляди ты…

«Как я мог уснуть? Тетка, что ли, кашей перетравила? То-то мне почудилось, что масло прогорклое. Хорошо еще, что ничего не произошло…»

Так и не найдя ремень, Ильмо натянул безрукавку и, пошатываясь, побрел в сени. Насколько он помнил, справа от крыльца стояла кадка с дождевой водой. Но в темных, душных сенях его вдруг замутило. Ноги у него подкосились, и он сполз по стене на пол, да так и остался сидеть, тяжело дыша. Тогда-то он и услышал звук шагов.

Шаги приближались к крыльцу со стороны амбаров — легкий, неровный, глухой стук по утоптанной земле. Странный звук — как будто тот, кто был во дворе, двигался прыжками, неожиданно останавливаясь и к чему-то прислушиваясь. В те мгновения, когда шаги затихали, можно было различить ритмичное напевное бормотание. Шаги простучали мимо крыльца и начали удаляться. Ильмо вяло подумал, что надо бы выйти посмотреть, кто там шляется по чужим дворам в неурочный час, но почему-то не смог даже рукой пошевелить. Шаги затихли. Ильмо так и сидел на полу в сенях. На него вдруг навалилась непреодолимая дрема. Вскоре он снова услышал приглушенный топот — теперь с другой стороны крыльца.

«Пляшет он там, что ли?» Сделав огромное усилие, Ильмо поднялся на ноги и тут же с грохотом свалился, уснув еще до того, как голова коснулась пола. Никто в доме не проснулся от шума — избу паутиной опутывал вязкий, тяжелый колдовской сон. А со двора, то приближаясь, то удаляясь, продолжал доноситься неровный перестук шагов.

…Ильмо открыл глаза и увидел над собой серые тучи. Они текли угрюмой рекой по самым верхушкам гор. Со всех сторон громоздились скалы, кололи небо корявые черные ели, дыбились огромные валуны. Куда ни глянь — один только мертвый камень, кручи, осыпи и завалы. Холодный ветер тонко завывал и свистел, метался в ущелье, швыряясь острыми снежинками.

Ничего подобного Ильмо в жизни не встречал. Ему, не видевшему гор выше Браге, на миг почудилось, что он превратился в муравья — таким огромным было все вокруг. Он лежал в узком мрачном ущелье. Голые скалы уходили отвесно вверх, ныряя в облака. Ильмо поднялся на ноги — и увидел, что под его ногами едва заметная, давно не хоженая тропа, уводящая куда-то вверх, где скалы еще круче и неприступнее. В дальнем конце ущелья сгущалась темнота.

— Где это я? — проговорил он. — Это сон? Глупый вопрос — конечно, сон! Ну и местечко!

Чем дольше Ильмо осматривался, тем меньше нравился ему этот сон. И ущелье, и горы, похожие на зубы, и заброшенная тропа, и черные ели. В свист ветра вдруг вплелся далекий странный крик. Ильмо поднял голову — высоко в небе кружилась какая-то большая птица.

«Надо как-то выбираться отсюда», — пришла тревожная мысль. Рука Ильмо потянулась к ножу, но пояс с ножнами остался там, в яви, в дядиной избе. Это безлюдное, холодное место источало угрозу. Чутье охотника подсказывало Ильмо: приближается нечто опасное.

Вскоре он понял, что его беспокоит. Не был бы он охотником, если бы такое упустил из виду. Каменистую тропу ветер и снег вылизали дочиста, но на стволах нескольких елок ободранная кора хранила глубокие следы когтей. Ильмо подошел к ближайшей ели, прикинул высоту — рукой не достать, — и в животе шевельнулся противный холодный червь.

«Следы-то старые, — отметил Ильмо с облегчением, изучая застывшую смолу. — Может, даже прошлогодние…»

Что-то хрустнуло под ногой. Охотник наклонился, разгреб слой хвои и отшатнулся. Под прелью белели кости. Много костей — и звериных, и человечьих. Похоже, ими усыпано все ущелье!

Ильмо, позеленев, одним прыжком вернулся на тропинку. Пиво с кашей просились наружу. «Ну и приснится же с похмелья! Спасибо, дядюшка, накормил-напоил сиротку! И дальше что делать?»

Ничего толкового Ильмо придумать не успел. Налетел порыв ветра, елки заскрипели — и с неба прянула черная тень…

— Эй, охотник! — раздался нежный девичий голос. — Ты куда? Подожди, не прячься! Поговори со мной!

Ильмо осторожно высунулся из-за ближайшей ели. В руке он сжимал пожелтевшую от времени берцовую кость с острым краем.

Шагах в десяти перед ним на тропинке стояла девушка и смотрела на него в упор. Девушка была маленького роста, черноволосая, в странном тяжелом плаще — темно-сизом, с отливом, как радуга в грозовой туче. Ее кожа казалась прозрачной и бледной, как тонкая пластина из перламутра, а нежное личико выражало любопытство.

— Зачем ты позволил себя сюда завести? — спросила девушка. — Разве ты не знаешь, что здесь логово Когтистого Старца? Ты не выглядишь готовым к бою. Ты выглядишь, — девушка хихикнула, — как самая обычная еда!

Ильмо узнал ее — и сразу все вспомнил. И свои сны, и рунное гадание. Это была та самая колдунья, которая высматривала его под водой! «Руны велели не спать, — вспомнил Ильмо, холодея. — А я уснул! Мать Ильматар, что же делать?!»

— Что ты вцепился в эту кость? Она же пустая. Ильмо взглянул на кость — она в самом деле была расщеплена.

— Кто это сделал? — спросил он. — И зачем?

— Как зачем? — удивилась колдунья. — Когтистый Старец костный мозг доставал. Мозг — лакомое блюдо. Особенно ваш, человечий.