Восьмая нога Бога - Майкл Ши Страница 26

– Да, Эндон Тиоз. Ты когда-нибудь слышала о таком?

Мав загадочно улыбнулась.

– Поспрашиваю у друзей завтра. Мои девочки принесут вам завтрак на рассвете и проводят до большой дороги. Если я… узнаю что-нибудь стоящее, то перехвачу вас по пути и расскажу – за деньги.

– Перехватишь нас… – Лагадамии это явно не понравилось, но она ничего больше не добавила. – А за какую цену, нельзя ли поточнее?

– Пока не знаю, будет видно. Можете платить или нет, как хотите, я не стану брать с вас деньги только за то, что мне придется прогуляться. Если моя новость будет вам ни к чему, можете не покупать.

И хотя с этими словами Мав нас покинула, а мы тут же улеглись и захрапели, рассказ о событиях той ночи еще не закончен.

Ибо в тот же самый вечер, согласно храмовому календарю Большой Гавани, надлежало сделать предпоследний ритуальный шаг на пути к Жребию следующей ночи, самой короткой в году. Суть церемонии заключалась в торжественной подготовке крохотных меток с выгравированными на них рунами, которым назавтра предстояло отделить Избранных от Спасенных, и в передаче их Первосвященнику.

И опять должен заметить, что все изложенные ниже факты стали мне известны значительно позже, причем знание это едва не стоило мне жизни.

Ритуал, о котором я говорю, назывался Чтением Рун и проводился ежегодно в «монетном погребе», или подвале, одной из монастий. Церемония воистину внушала трепет, поскольку в ходе нее паучий бог через одного из сыновей обращался непосредственно к своим служителям-людям.

Каждый год церемония проводилась в новом месте, и в тот год честь Чтения Рун выпала монастии Кларвкофферта, престижному деньгохранилищу, которое находилось к тому же сравнительно недалеко вглубь острова от Большой Гавани. Старший монах Гельдерграб, примас монастии, получил шесть месяцев тому назад, во время короткой зимней церемонии, двадцать урн с рунами. Тогда, в середине зимы, посланники Сцинтиллионской монастии, последнего хранилища рун, сошли в монетный подвал Кларвкофферта и оставили там запечатанные бронзовые амфоры, где они и стояли, нетронутые, до сих пор.

Примерно в то самое время, по моим подсчетам, когда прекрасная Мав развлекала нас рассказами о похождениях своего покойного мужа, с колокольни Кларвкофферта раздался Первый Вечерний Звон, и церемония Чтения Рун началась. Ритуал включал в себя элемент ручного труда, а также предполагал вредное для душевного равновесия общение с отпрыском божества, а посему старший монах Гельдерграб последовал примеру своих многочисленных предшественников и направил вместо себя в подвал заместителя. Выбор пал на прелата Панкарда, доверенного главу Отделения допускающих передачу залоговых документов и документов, подтверждающих права собственности.

В сопровождении двух писцов из Счетного отдела, с мокрыми от страха ладонями, хлипкий книгочей прелат Панкард ступил на лестницу, ведущую в самый глубокий подвал монастии Кларвкофферта. Писцы шагали впереди, неся лампы, у Панкарда в руках не было ничего, кроме маленькой серебряной шкатулки.

В торжественном молчании одолели они несколько темных лестничных пролётов, последний из которых был вырублен прямо в скале. Когда писцы стали отворять внешнюю дверь монетного подвала, петли застонали под тяжестью бронзовых створок. Маленькая процессия вошла внутрь, и Панкард приказал снова закрыть дверь, повинуясь церемониальному протоколу, которым он бы с радостью пренебрег – настолько страшно было ему оставаться в запертой тесной комнатке один на один с детищем А-Рака, несмотря даже на то, что согласно тому же протоколу ужасная тварь будет скрыта от его взора.

В подвальной стене сразу от входа начинался целый ряд дверей, ведущих в другие, вспомогательные помещения – хранилища документов, долговых расписок, драгоценных камней, золотых и серебряных слитков… Однако было в этой скале и одно не закрытое отверстие – кривой узкий вход в естественную пещеру, через который в нее могли бы пройти два человека сразу, правда не без некоторой толкотни и давки.

Пять перевернутых урн лежали у входа в пещеру, рядом с каждой – холмик резных медных пластинок, отполированных, несмотря на всю кратковременность их ежегодного использования, беспокойными пальцами испуганных людей почти до зеркального блеска.

Всего пять вскрытых урн? Вошедшие с сомнением переглянулись. Может ли быть, чтобы отпрыск А-Рака удалился, не успев закончить? Согласно обычаю, три тысячи кусочков меди для жеребьевки складывались из двенадцати кучек, каждая со своей руной. И тут из входа в пещеру, напоминавшего искривленный гримасой рот, заструился ручеек паучьих мыслей:

– Приблизьтесь и соберите руны, которые я прочту.

Эта формула, означавшая, по церковным правилам, начало церемонии, разом положила конец всяким сомнениям. Писцы подняли пустую урну, которую им предстояло вынести из подвала, как только она наполнится.

– Лапта-Руны, пять сотен.

Писцы собрали медные ромбики и по одному опустили их под медленный счет Панкарда в урну. (Сколь невыносимо долгой кажется, наверное, такая церемония в подземном тайнике наподобие этого!) Но вот наконец подсчет завершился, и наполненная Лапта-Рунами урна готова к выносу из подземелья.

– Руны Урук, одна сотня.

И все сначала. Однако все же настал момент, когда торжественный марш чисел, сопровождаемый звяканьем медных фишек, подошел к концу. Писцы закрыли горлышко контрольной урны деревянной крышкой и залили ее воском, который растопили на огне одной из принесенных ламп. Панкард судорожно вцепился в свою серебряную шкатулку, собираясь с силами для последней задачи, когда мысль паука снова пронзила его тело клыком страха. Ритуал не предусматривал дальнейшего общения с богом.

– Пусть твои помощники уходят и забирают руны с собой, а ты, священник, останься.

Холодный пот ручьями заструился под сутаной Панкарда. Почему он один? По протоколу так не положено! Но на открытое неповиновение он, разумеется, не осмелился. Как только тяжелые дверные створки сомкнулись, им овладел трепет.

– Приблизься, священник. Время не ждет, а нам еще многое предстоит сделать этой ночью.

С самого начала он знал, что ему предстоит приблизиться к отверстию, чтобы положить Метки Священника в свою шкатулку, и эта перспектива приводила его в ужас. Но это беспрецедентное уединение с богом, это нарушение протокола… Его так трясло, когда он подходил к черному провалу в стене, что он не чаял устоять на ногах. Неведомо как, он все же добрался до входа в пещеру и опустился перед ним на колени. Чужеродное, потустороннее дыхание А-Раковой породы наполнило шелестом окруженный каменными губами темный провал. На полу, как раз в том месте, где встречались каменные губы, лежали Метки: пять рун, по одной каждого вида. Их-то он и должен был положить в шкатулку специальным роговым совочком. Руну или руны, означающие смерть, А-Рак пометил своим ядом, так что Первосвященник не сможет отличить их от остальных, пока не возьмет в руки, а тогда они обожгут его пальцы.