Концерт для черного колдуна - Елена Усачева Страница 26

— Значит, вы специально подложили скрипку, чтобы она кого-нибудь убила? Да как вы могли? — Любка захлебнулась от возмущения.

— Ой, деточка, — махнул сухой ручкой старик, — только не надо патетики. Есть вещи, которые важнее любой человеческой жизни. Я повторяю, эта скрипка бесценна.

— Немедленно остановите ее, — приказала Кондрат. — Слышите? А то я сама с ней что-нибудь сделаю!

В ответ старик снова мерзко захихикал.

— Давай! Возьми ее, и ты станешь следующей ее жертвой!

Первым желанием Любки было задушить этого противного старикашку. Но тут до нее снова донеслась музыка. Она отшатнулась.

Валерка все играл и играл. Любка уже не узнавала мелодии. Видимо, Гребешков придумывал музыку на ходу.

Наброситься на него, отнять инструмент… Не то.

Кондрашова засунула руки в карманы юбки. В левом оказалась бумажка… Бумажка!

Она лихорадочно развернула находку — это был тот самый клочок, что лежал в скрипке. Инструкция!

Но это оказалась никакая не инструкция. Просто обрывок нотной бумаги с пятью нотами. И ни одной буквы.

За ее спиной вновь раздался противный смешок.

— А как же? — растерянно повернулась Кондрашова. — В легенде сказано, что внутри скрипки…

— Внутри ее ничего не может лежать, — рассмеялся старик. — Это не скрипка! Вы ее видите как скрипку. А на самом деле это обыкновенный сгусток материи, угадывающий мысли. В ней нет полостей! Глупые детишки! Ты думаешь, что за столько лет никто не попытался найти эту записку?

Старик откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и захохотал.

— Я тебя сейчас убью! — взвизгнула Любка, кидаясь на него.

— Поздно!

Ледяной взгляд старика остановил ее. Кондрат испуганно отшатнулась и только сейчас стала замечать произошедшие вокруг изменения. Стены концертного зала потемнели, по полу пробежал промозглый сквозняк. Потолок стал ниже, света заметно поубавилось.

Машина времени заработала!

Старик поднялся. Он стал выше да и одет оказался по-другому. Вместо коротенького пиджачка и затертых брючек на нем теперь был камзол. На плечах короткий плащ.

— Понимаешь ли, деточка… — Теперь, чтобы говорить с Любкой, ему приходилось наклонять голову. — У этой скрипки есть небольшая слабость. Она любит возвращаться к своему создателю в прошлое. Есть одно маленькое «но». Создателя убили. Как убивают каждого, кто вместе с ней сюда приходит. Слышишь? — Он поднял палец. — Грохот! Замок пал. Скоро здесь прольется много крови! А за скрипкой я скоро вернусь.

Старик сделал ручкой и быстро пошел вон из концертной комнаты.

В лицо Любке пахнуло смрадным запахом гнили, кислятины и застоявшимся воздухом. До ушей долетел лязг металла и рев десятка возбужденных глоток. Эти ощущения были до того неожиданными, что Кондрат на мгновение потеряла чувство реальности, перестала видеть, слышать и хоть что-то понимать.

Первое, что к ней вернулось, был слух.

Она услышала обворожительные звуки скрипки.

Казалось, Валерка совсем высох, сильно постарел. Лицо его избороздили ранние морщины, руки набухли венами, волосы заметно отросли и поседели. На ногах он держался из последних сил.

Кондрашова поискала глазами «ответственного Немца». На его месте, прислонившись к стене, стоял скелет, чистенький, беленький, хорошо отмытый временем.

«Взрослых изнутри съедают зависть, ревность, несбывшиеся желания, мысли о бездарно прожитой жизни», — вспомнила Любка слова странного старика. Виктору Львовичу хватило музыки, ему и не надо было дотрагиваться до инструмента, чтобы отдать все свои силы.

Стены сотряс мощный удар. Скелет дрогнул, накренился вперед и плашмя упал на пол. К Любкиным ногам подкатился пустоглазый череп.

— Умрут все! — произнес кто-то. Кондрашова закричала, перепрыгнула через страшное препятствие и бросилась к Валерке.

— Прекрати! — завопила она, дергая его за руку. — Хватит играть! Смотри, что ты натворил! Гребень, очнись!

Музыка прервалась.

Гребешков поднял на Любку бесцветные равнодушные глаза. Сухие губы расплылись в улыбке, натянутая кожа треснула. По подбородку потекла вялая струйка крови.

Сейчас, когда Валерка был со своей ненаглядной скрипкой, ему было хорошо. И уже ничто не могло их разлучить.

Как только музыка замолчала, исчезли и крики за стеной. Сквозняк перестал гулять по полу. Со стороны окна появились темные шторы концертной комнаты. Дрожащий огонь факелов сменился ровным электрическим светом.

Кондрат завертелась на месте.

— Нужно просто перестать играть! — догадалась она. — Никогда больше не играть на этой дурацкой скрипке! И все закончится! Слышишь?

Она повернулась к Гребешкову и вновь натолкнулась на его ледяной взгляд. Валерка нехорошо прищурился и положил скрипку на плечо.

— Нет! Не надо!

Любка головой вперед прыгнула на Гребня, обхватила его за талию и повлекла к креслам, наполовину уже превратившимся в охапки соломы.

— Ты не будешь больше играть!

Но с худым Гребешковым оказалось не так просто справиться. Он натужно запыхтел, уперся, раскорячился. Так что в солому Любка полетела одна, а Валерка побежал к выходу.

Пока Кондрашова выбиралась из колючей подстилки, пока отряхивалась и шла к двери, Гребешков успел далеко убежать по коридору. Там, где он прошел, библиотека переставала быть современным зданием. Из высокой и светлой она превращалась в низкую и темную. Словно Валерка на ходу сворачивал реальность. В гнездах появлялись факелы. С противным писком замелькали летучие мыши.

— Стой, сумасшедший! — Любка припустила за бегущим Валеркой. — Остановись! Кончай это дело!

Гребешков, не слушая ее, скрылся за углом. Через секунду оттуда вновь раздались звуки скрипки.

Опять закричали голоса, послышался далекий звон металла.

У Любкиных ног пробежало что-то теплое и пушистое. Еще раз. И еще. Она глянула вниз. И глаза ее стали больше очков.

По полу шныряли крысы.

— Мама!

Кондрашова тут же забыла, куда и зачем бежала. Высоко подпрыгнув, она кинулась в первую же нишу. Совсем недавно здесь был разгромленный отдел нот и пластинок. Теперь от него осталось лишь небольшое углубление со сводчатым окном.

За окном была ночь. Далеко внизу мелькали огоньки факелов. Раздавались невнятные команды.

От всего этого Любке стало тоскливо. Так тоскливо, что выть захотелось.

И зачем она влезла в эту дурацкую историю? Была бы сейчас дома с мамой, пила бы чай с пирожными, смотрела бы сериал и ни о чем не думала бы.

А что теперь? Сиди и жди, когда неизвестно кто придет и неизвестно что с тобой сделает.