На полпути к могиле - Джанин Фрост Страница 26

Он невозмутимо слезал с мотоцикла.

— Собираешься домой в этом платьице? Оно все в крови.Как бы мамочка не расстроилась, встретив тебя в таком виде. Могла бы зайтипереодеться. Обещаю не подглядывать.

При последних словах он старательно подмигнул. Я улыбнулась,невольно утратив бдительность.

— Нет уж, переоденусь на заправке или еще где. Кстати,раз эту работу мы закончили, когда мне теперь приезжать? Или у меня каникулы?

Я надеялась на отдых — не только от тренировок, но и от егообщества. Пожалуй, пора было привести в порядок голову, а для этого требовалосьнекоторое время без него.

— Извини, Котенок. Завтра вечером ты снова работаешь. Ауж потом я улетаю в Чикаго повидаться со старым дружком Хеннесси. Если всесложится удачно, вернусь в четверг, потому что в пятницу мы снова заняты.

— Так. Понятно, — с отвращением протянулая. — Ну, ты только не забудь, что на следующей неделе начинаются занятия вколледже, так что тебе придется дать мне послабление. Можем составитьрасписание, но я и так слишком затянула с получением диплома.

— Совершенно верно, пушистик. Набивай головку томамизнаний, которые никогда не пригодятся тебе в жизни. Только запомни — покойницени за что не сдать экзамен, так что даже не думай забрасывать тренировки.Впрочем, не беспокойся, как-нибудь устроим. И кстати, вот тебе.

Кости вытащил из-за пазухи широкий непрозрачныйполиэтиленовый мешок, выглядевший, как я заметила, много толще обычного. Пошуршавчем-то внутри, он вытащил пачку «зелени» и протянул мне:

— Твоя доля.

— А? — Я уставилась на пачку сотенных в его руке снедоверием, переходящим в подозрительность. — Это что?

Он покачал головой:

— Убей меня бог, трудная ты штучка! Даже денег не возьмешьбез спора. Это, милая, двадцать процентов приза за голову Сержио. За то, что тыпомогла ему эту голову потерять. Видишь ли, я решил, что, поскольку ничего неплачу налоговому управлению, могу отдать их долю тебе. Смерть и налоги — ониидут рука об руку.

Я, остолбенев, пялилась на деньги. Там было больше, чем язаработала бы за полгода официанткой или работой в садах. А я-то, подуматьтолько, беспокоилась, что растрачиваю свои сбережения на бензин! Я схватиладеньги и запихнула в бардачок, пока он не передумал.

— Мм, спасибо… — Что говорят в таких случаях?

Я забыла слова. Он ухмылялся:

— Ты их заработала, пушистик.

— Ты и сам отхватил немалый куш. Выберешься наконец изпещеры?

Кости хихикнул:

— Вот почему я, по-твоему, здесь живу? Из-за бедности?

Он не скрывал усмешки, и мне захотелось оправдаться.

— А почему бы еще? Это не «Хилтон». Тебе приходитсяворовать электричество и мыться в ледяной речке. Не думаю, чтобы ты терпел этопросто потому, что любишь, когда у тебя кое-что съеживается!

Тут он по-настоящему расхохотался:

— Вот как! Волнуешься за некоторые части моего тела?Уверяю тебя, они в полном порядке. Конечно, если не веришь на слово, можешь влюбой момент…

— Даже не мечтай!

Он перестал смеяться, но глаза все равно блестели.

— Уже поздновато, однако вернемся к твоему вопросу. Яживу здесь в первую очередь потому, что так безопасней. Я слышу тебя — илилюбого другого — за милю, а пещеру знаю как свои пять пальцев. Никому неудастся устроить здесь засаду так, чтобы самим не попасться в ловушку. К томуже здесь тихо. Уверен, что тебе не раз мешали уснуть постоянные шумы в вашемдоме. И еще, я получил ее от друга, потому заглядываю сюда, когда бываю вОгайо, — проверяю, все ли в порядке, как обещал ему.

— Друг подарил тебе пещеру? Разве можно подаритьпещеру?

— Его родичи нашли ее сотни лет назад, так что онапринадлежала им, насколько может принадлежать то, чего не носишь на себе.Когда-то это была зимняя резиденция мингов. Это было маленькое племя народаирокезов, и они последними из ирокезов оставались в этом штате, когда былвведен в действие акт о выселении индейцев тысяча восемьсот тридцать первогогода. Таначариссон был мой приятель, и он не захотел уходить в резервацию.После того как последних из его племени выселили насильно, он спрятался впещере. Шло время, на его глазах безвозвратно уничтожали его народ и культуру.Наконец он решил, что с него хватит. Раскрасил тело для битвы и выступил всамоубийственный поход против форта Мегис. Перед уходом он попросил меняприсматривать за его домом. Позаботиться, чтобы никто его не потревожил. Вдальней части пещеры еще лежат кости его предков. Он не хотел, чтобы ихосквернили бледнолицые.

— Как ужасно, — тихо сказала я, представляя, какэтот одинокий индеец, видевший, как исчезало все, что он любил, принялпоследний бой.

Кости вглядывался в мое лицо.

— Это был его выбор. Он ничего не мог изменить, но могсам выбрать свою смерть, а минги были гордым народом. Для него это была хорошаясмерть. Достойная наследия его предков.

— Может быть. Но когда смерть — это все, что тебеосталось, это грустно, какой бы она ни была. Уже поздно, Кости. Я поехала.

— Насчет того, что ты мне рассказала… Ты должна знать —это не твоя вина. Такой тип обошелся бы так же с любой девушкой, да наверняка иобходился — и до тебя, и после.

— Ты по опыту знаешь?

Я готова была прикусить язык, да слово уже вылетело. Костиуронил руки и отступил, бросив на меня еще один загадочный взгляд.

— Нет, не по опыту. Я никогда не обходился так сженщинами — и тем более с девушками. Я уже говорил: не обязательно бытьчеловеком, чтобы не опускаться до некоторых поступков.

Я не нашла ответа, потому просто нажала на газ и уехала.