Дикари Ойкумены. Книга III. Вожак - Генри Лайон Олди Страница 26

– Извини. Продолжай, я слушаю.

«Не верю своим ушам! – рявкнул обер-центурион Кнут, прямой, как гриф от штанги, и злой, как свора псов. – Ты перед ней извинился?!» Ну да, ответил Марк. Почему бы офицеру не извиниться перед женщиной? Должен я расположить её к себе? Втереться в доверие? «В постель к ней вотрись! – подмигнул Кнут. – Раз-два, аты-баты…» И вотрусь, согласился Марк. Если надо будет для дела…

Не найдя, чем возразить, альтер-эго посрамленно заткнулось.

– По окончании конфликта военнопленных отпускают или обменивают. Последствия «малого плена» минимальны: неделя реабилитации, и солдат опять в строю. Но чтобы кого-то освобождали из честного плена… Знаешь, Марчкх, – Изэль наклонилась к нему, понизив голос, – мне очень стыдно!

– Стыдно?

«Заказ готов!» – мелодичным перезвоном возвестила линия доставки. Из недр стола выехало блюдо с кисло-сладкой свининой, оформленной в банкетном варианте, и корзинка с ломтями свежего хлеба.

– Во мне проснулся учёный, – Изэль без аппетита смотрела на еду. – Мне было интересно. Я хотела знать… И ничего не могла с собой поделать!

– Знать, что произойдёт с освобождёнными?

Кивнув, Изэль опустила голову, словно маленькая девочка. Сейчас она была старше Марка; она была младше Марка. Это соединение противоречило всей биохимии Ойкумены, а может, обер-центурион Кнут плохо разбирался в биохимии – и в природе женщин. Он поймал себя на возбуждении, которое не назвал бы сексуальным. Словно запах, источник и характер которого остался тайной – в воздухе прибавилась горстка молекул, и ноздри трепещут, пульс учащается, а ты стараешься понять, что происходит.

– Ты всё равно не могла ничего изменить, – пожал плечами Марк. Ему было трудно сосредоточиться. «Феномен припоминания запахов, – сказал из дальнего далека легат Квинт, специалист по психологии ботвы, глава Особого отдела училища, – уникален. Он похож на то, как некоторые люди вспоминают пережитый ими опыт. Какой? Ну, к примеру, такой, как война…». – Так почему бы не удовлетворить свой интерес? Для учёного это нормально.

– Это недостойно моей касты!

– Отставить истерику! Ты – научный работник, я – солдат. Я любого профессора отправлю сортиры драить. Ешь мясо, тебе понравится. Успокоишься, тогда и продолжим.

За столом воцарилась тишина.

«Солдат? – мясо показалось жестковатым, волокнистым. В подливе раздражал избыток специй. – Тут хочешь – не хочешь, психологом станешь. Или психопатом. Это она от голода такая нервная? Пообедает – угомонится?»

– Вкусно, – Изэль отставила тарелку с аккуратностью первой ученицы. – Спасибо.

И продолжила с прерванного места, как если бы выполнила домашнее задание и теперь имела право вернуться к конфетнице, полной ирисок:

– Интерес учёного – это нормально. Но он не должен вытеснять всё остальное. В первую очередь я – человек. Астланка. И лишь потом – учёная. А ты в первую очередь солдат?

Марк чуть не подавился.

– Во мне учёный победил человека, – Изэль говорила сухо, с демонстративной отстраненностью. Похоже, это был её способ бороться с эмоциями. – На время? Да, но мне от этого не легче…

– Конфликт устремлений? – наобум спросил Марк, и через секунду выяснил, что попал в яблочко.

– Я знала! – просияла Изэль. – Знала, что ты поймёшь!

«Как у вас с интуицией? – ехидно осведомился призрак доктора Лепида, дыша пивным перегаром. – Чудес не творите?»

– Конфликт устремлений – он во всём. Не только в желании уйти в солнце и в необходимости продолжать жизнь в материальном теле. Конфликт устремлений – двигатель развития личности! Если одна из сторон конфликта начинает побеждать, нарушается баланс. А значит, человек испытывает страдания.

– У освобождённых астлан нарушился баланс?

– Они потеряли надежду уйти в солнце. Эйфорию сменила тяжелейшая депрессия. Я боялась, что они покончат с собой. Особенно Манойя. Я боялась, наблюдала и анализировала! Ведь теперь я могу навещать их, когда захочу…

Пальцы Изэли нервно мяли рукав платья. Шёлк мяться не желал.

– Освобождённых из «малого плена» реабилитируют за неделю? Если «малый плен» – это десять процентов от «честного»…

– Полагаешь, они придут в себя через десять недель? Если бы всё было так просто! Ваше появление на орбите Астлантиды изменило правила игры. Прости, Марчкх, но это так.

– Я и не спорю.

– Доктор Лепид разрешил мне помочь с их реабилитацией. Я пытаюсь достучаться, выяснить, чего им хочется. Заставляю умываться по утрам, чистить зубы, выходить на прогулку. По часу в день смотреть этот ваш визор. Убираю в комнатах… Марчкх, они ничего не хотят!

«Рабы. Роботы с нулевым ресурсом. Безвольные овощи. Снова – сходство. И какой из этого сделать вывод?»

Марк не знал, какой.

– Я пытаюсь их расшевелить. Вернуть интерес к жизни. Я очень стараюсь, – Изэль подняла взгляд на Марка. – Я должна это делать, понимаешь? Не только ради них.

– Это – твой наряд вне очереди?

Шутка не удалась.

– Это – моё искупление, – ответила Изэль.

IV

– …предложение Великой Помпилии ставится на голосование. Кто за принудительную технологизацию, прошу поднять руки.

Сегодня всё вывернулось наизнанку, поменялось местами. Зал Совета, где голосовали представители рас и планет, превратился в сцену, на две трети живописно заполненную артистами, игравшими роли политиков. Зато ложа прессы обернулась площадкой для публики, банкой консервов, плотно забитой копчёными рыбёшками. Аншлаг, оценил Марк. Такие представления, когда в цирке яблоку было негде упасть, дед называл «битковыми». Рыба без звука разевала рты, пучила глаза, белесые от любопытства. Хорошо ещё, что Мамерк зубами выгрыз три кресла у перил, откуда был хорошо виден зал. Им дышали в затылок, сопели над ухом; у Марка только что на голове не сидели.

В ложе для прессы не было ни одного журналиста. Здесь собрались консультанты представителей, эксперты, помощники, секретари – «вся шваль», как метко заметила госпожа Зеро, не смущаясь присутствием Марка. На время голосования их выгнали из зала, оставив лишь тех, чьё движение руки решало судьбы Ойкумены.

Дань традициям: в Совете Лиги голосовали поднятием рук.

Опершись о дубовый брус, обитый красным бархатом, Марк внимательно следил за этими властительными руками. Люди исчезли, остались конечности, увенчанные пятернёй. Куклы, управляемые ловким кукловодом – каждая имела свой характер, норов, манеру поведения. Локоть разогнут, рука тянется к потолку. Локоть согнут, предплечье держит строгую вертикаль; пальцы собраны в наконечник копья. Вялый, скучающий взмах, застывший на середине. Пальцы в нетерпении щелкают на манер кастаньет. Кисть провисла, как если бы её обладатель колебался: «за» он или «против».