Локумтен - Дмитрий Таланов Страница 26

Холодина здесь была лютая. Филь быстро обнаружил причину: высокая стеклянная дверь на балкон была настежь открыта. Мальчик натянул на себя повыше одеяло и зажмурился от удовольствия, настолько теплым и невесомым оно оказалось, белоснежным, набитым легчайшим пухом. Он ткнулся носом в такую же подушку и со счастливым вздохом опять закрыл глаза.

В комнату тихо вошли. Кто-то, бесшумно двигаясь, закрыл дверь на балкон и положил что-то на стоявшую у кровати кушетку. Мальчик решил притворяться спящим, пока не вспомнит, как он здесь очутился.

Послышались еще шаги, и знакомый мужской голос негромко произнес:

— Вы достали, что я просил?

В ответ раздался женский голос:

— Я взяла у племянника его форму, они вроде одного роста.

— Ваш племянник служит вестником?

— Да, господин секретарь. У него сегодня выходной.

— Хорошо, распорядитесь, чтобы эту форму потом постирали.

Женщина спросила в сомнении:

— Только вот что нам делать с эмблемами?

— Ну, не спарывать же их! Оставьте, как есть.

Когда они ушли, Филь глянул на кушетку и увидел сложенную там стопкой одежду. На бордовой ткани он заметил вышитую эмблему в виде цветка, растущего из воды, чьи листья были листами пергамента, а цветы — сигнальными горнами. Это была не его одежда.

Выкарабкавшись из-под одеяла, мальчик вскочил с кровати: его одежды в комнате не было. Филь помрачнел: получалось, что вслед за плащом с сандалиями он потерял и штаны с рубахой. В чем же он пойдет? Не в ночной же рубашке, бывшей на нем! И тут Филь всё вспомнил.

Этот господин, что сейчас заходил сюда, встретил их вчера ночью. Выслушав префекта, он отослал его и позвал другого господина, которого мальчик уже смутно помнил. Они вдвоем пытались чего-то добиться от Филя, потом второй господин рассердился. Тогда первый господин сказал:

— У него калейдоскоп в голове, он смертельно устал. Но, кажется, он был под допросом эмпарота. С вашего позволения я дам ему выпить пуны и отправлю спать. Утро вечера мудренее.

С новым интересом, пополам с испугом, мальчик оглядел опочивальню, уже догадываясь, куда он попал. Всё удовольствие от нахождения в ней с него смыло: в голове стучалась настойчивая мысль, что он откусил куда больше, чем в силах проглотить. Надо было бежать, но как и в чем? Филь решил начать с того, что можно сделать прямо сейчас.

Он схватил лежавшие на кушетке штаны и тут увидел свои ноги, черные от грязи. Нет, с такими ногами нельзя в эти штаны, решил он. А если его поймают в таком виде в чужой одежде? Бросившись к умывальным принадлежностям, расставленным в углу на столике, Филь схватил таз с водой, опустил его на пол и встал в него с ногами. Кое-как смыв с них грязь, он хотел броситься к штанам и тут увидел себя в зеркале.

Подобных зеркал мальчик еще не видал: оно было размером с кровать, если её поставить на попа. Филь заметил, какого цвета его лицо, и взвыл от бессилия: это нельзя отмыть за раз! Растерянный, он повернулся к балкону — может, оттуда можно сигануть? — затем сообразил, что для начала надо всё-таки одеться. Он дернулся к кушетке, совершенно забыв, что стоит в тазу.

Наступив на его край, Филь опрокинул таз, и тот поддал мальчику под колени. Ноги его подломились, и он рухнул спиной на столик. Обитый бронзой угол стола въехал в зеркало. «Крак!» — раздался тихий отчетливый звук.

Филь не стал даже оборачиваться. Он больше никуда не хотел бежать. Зажмурившись, он втянул голову в плечи, слушая грохот стеклянного водопада за спиной, надеясь лишь, что его сразу убьет большим осколком. Но смерть его почему-то миновала.

Открыв глаза, он увидел, что в комнате стоит г-н секретарь. У него было узкое лицо с крупным горбатым носом и глубоко посаженные глаза под скептически изогнутыми угловатыми бровями. Он потрясенно смотрел на усыпанный осколками пол, по которому во все стороны растекалась грязная вода.

— Как это произошло? — делая ударение на каждом слове, сказал господин секретарь.

Увидев пустую раму, он примерз к ней взглядом. Филь с трудом поборол дрожь в коленях. Вранье ему не могло помочь, оно лишь продлило бы его мучения. Возможно, его даже станут пытать.

— Я… я хотел сбежать, — обреченно проговорил он, понимая, что жизнь его кончена.

— И? — сухо поинтересовался у него г-н секретарь.

— Но сначала я хотел помыться, — ответил Филь тише. Г-н секретарь крякнул, услышав это.

— Помылся? — спросил он.

— Помылся.

— А потом?

— А потом я подскользнулся, — уставясь в пол, пробормотал Филь.

Он потерянно переступил с ноги на ногу на мокрых досках. Плечи и спину его саднило. Видимо, некоторые из осколков его поранили.

— Стой, где стоишь, — холодно бросил ему г-н секретарь.

Он показал на куски стекла под ногами мальчика и испарился из комнаты. Не успел он скрыться, прибежали служанки и с оханьем и аханьем принялись убирать стекло, затем вымыли Филя с головы до ног. У них это получалось так ловко, что мальчик только успевал поворачиваться в злосчастном тазу. Когда его вытирали полотенцем, он заметил, как сказалась его ночевка на белоснежных простынях постели, и чуть не застонал от огорчения.

Одев его в одежду с кушетки, оказавшуюся ему впору: чулки, штаны, сапоги, рубашку с камзолом и короткий плащ, — Филя вывели во двор. Здесь он понял, чем так пахло в опочивальне.

Двор был не внешний, куда его привезли вчера. Этот двор располагался внутри замкового корпуса, выстроенного вокруг обширного парка. И каких только деревьев в нем не было! Филь узнал знакомые ему тис, лавр, платан и кипарис среди множества других, пахучих и незнакомых.

Вдоль выложенных мрамором дорожек стояли вырубленные из цельного куска дерева скамьи. На одной из них, в черных шерстяных трико, башмаках и камзоле, закинув ногу на ногу, сидел г-н секретарь. Он грелся на солнышке.

— Императору, как всегда, жарко, — завидев Филя, сказал он, не поворачивая головы, — а я вечно мерзну.

Он вздохнул и, подняв лицо к солнцу, закрыл глаза. Выглядел он как человек, который пытается до конца использовать выпавшую ему минутку отдыха. Филь мялся рядом. С ним мялась служанка, которая привела его сюда.

Наконец г-н секретарь поднялся со скамьи.

— Идем!

Отпустив служанку, он сжал костлявыми пальцами плечо мальчика и потащил его за собой. Он быстро шагал на своих тощих ногах, и Филю пришлось перейти на бег вприпрыжку. Они пересекли парк и влетели в застекленные двери еще одного сада, на сей раз зимнего.

В открытой южному солнцу лоджии, развалившись на кушетке и сложив ноги на её спинку, возлежал плотный огненно-рыжий вельможа. Он изучал пергамент, с которого свисала сургучная печать.